До Александровской слободы был не один десяток верст. Но добрый конь мчал Ваню так быстро, что мальчик, весь погруженный в свои невеселые мысли, едва заметил длинный путь.
Начинал брезжить слабый утренний рассвет, когда взмыленный конь вместе с маленьким всадником очутились у заставы Александровской слободы, похожей на неприступную крепость, обнесенную высокими стенами, под которыми проходил глубокий ров, до краев наполненный водой.
Стражник, находившийся у слободской заставы, грубым голосом остановил мальчика, спрашивая, куда и к кому он едет.
Ванюша положительно не знал, что ему отвечать. Сбивчиво и бестолково, звенящим от волнения голосом он стал умолять пропустить его к царскому дворцу, где находился его хозяин, уехавший из дому еще два дня назад.
- А кто твой хозяин будет? - тем же грубым голосом спросил мальчика стражник.
- Князь Овчина-Оболенский! - отвечал Ваня, с любовью и нежностью произнося имя своего благодетеля.
- Ну, паренек, - рассмеялся хриплым голосом стражник, - опоздал ты малость. Не найти тебе князя. Далече он. Еще намедни твой князь в царских погребах так зелена вина опился, что душу Богу отдал в тот же час.
- Как опился?! Как душу Богу отдал?! - испуганно вскричал мальчик и тотчас же крикнул еще громче, весь трясясь от гнева и обиды: - Врешь ты все!.. Не пьет мой князь вина!.. Не мог он выпить столько, чтобы отдать душу Богу!.. Погубили его злые люди либо скрыли где-нибудь и не выпускают домой! - заключил свою пылкую речь уже сквозь рыдания Ванюша.
- Ин видать, что ты, паренек, не глупее нашего, - вмешался в разговор другой стражник, - и то правда, убили твоего князя за то, что он первый изменщик и крамольник перед царем был...
Глаза Вани при этих словах широко расширились от ужаса. Лицо стало бледным, как у мертвеца. Губы задрожали. Слезы ручьем хлынули из глаз.
- Неправда!.. Лжете вы оба! - закричал мальчик. - Не убили моего князеньку, не могли убить!.. Не за что... Измены он не творил... Не могли погубить его... Жив он... только у царя гостит... Домой его не пущают... Пустите же меня к нему... Все возьмите: и кафтан мой, и шапку, и коня княжьего, только меня за заставу пропустите, там я все узнаю... Именем Господа Бога вас о том молю!
Голос Ванюши звенел таким неподдельным отчаянием и тоскою, его слезы говорили о таком безысходном горе мальчика, что грубые, зачерствелые сердца стражников невольно дрогнули. К тому же великолепный вороной конь, бивший от нетерпения копытами о землю, не мог не понравиться им, и мысль, что овладеть таким конем можно без денег, даром, пришлась по душе обоим стражникам.
Они молча переглянулись между собою, потом один шепнул что-то другому, и этот другой, значительно смягчив свой грубый голос, обратился к Ване:
всей своей братией к заутрене пойдет... Може, тогда от слуг его и узнаешь что об участи твоего князя...
Ванюша едва слышал, что говорили ему стражники. Бросив им поводья, он быстро зашагал по дороге, ведущей ко дворцу. Но не успел он сделать и ста шагов, как неожиданное диковинное зрелище представилось его глазам, заставив мальчика, словно вкопанного, остановиться на месте...