Снова открывается и с легким скрипом закрывается дверь... Скользят вдоль узких сеней три тени... Не доходя до порога, Фатима, идущая впереди, внезапно останавливается и прикладывает палец к губам:
-- Здесь спальня Зюльмы и Аминат. Я пройду туда и принесу все, что надо... Вы переоденетесь в саду. Ну, храни вас Пророк! Ждите меня... Я сию минуту, -- шептала чуть слышно Фатима и исчезла.
Селтонет и Глаша, замирая от страха, тесно прижавшись одна к другой, стоят бледные, как призраки, в тесных сенях. Не приведи Бог, кто-нибудь заглянет сюда, в этот уголок дома, и тогда они пропали. Не увидеть им тогда Гори и Джаваховского Гнезда, как своих ушей!
Фатима точно нарочно медлит. Тянутся минуты, как часы... Мучительно долгие минуты. Вот она, наконец, появилась с узлом в руках.
-- Фатима! Слава Богу! Слава Аллаху! -- вздыхают обе.
-- Готово... Все готово... Теперь за мною в сад... -- слышится едва внятно тревожный шепот среди мертвой тишины.
Серебряный месяц льет прозрачный, млечный свет. Сказочно-прекрасными кажутся в его бледном сиянии кусты азалий и роз... Легкий седой туман клубится из бездны... И на таинственном причудливой Формы небе бродят облака.
Но Глаше и Селте не до красоты ночи... Их мысли горят... Их руки трепещут от волнения... Лихорадочны их движения, когда в беседке из ползучего винограда и роз, чудесно укрытой в дальнем углу двора-сада, они надевают, поверх надетого на них чужого платья, еще другое.
Предусмотрительная Фатима надевает на Селту наряд Аминат, предварительно окутав девушку теплою шалью, дабы придать её тонкой Фигуре некоторое сходство с неуклюжей толстухой Аминат.
Что же касается Глаши, то с ней дело обстоит куда лучше. Старая Зюльма не велика ростом и достаточно худа... Её бешмет и шальвары, конечно, несколько велики Глаше, но сейчас весьма кстати. Обычные чадры, без которых не выйдет на улицу ни одна восточная замужняя женщина, закутывают их головы, лица и отчасти Фигуры.
-- Сама родная мать не узнала бы, вот как нарядила вас Фатима... Ну, а теперь счастливо бы выбраться за ворота, а там добрый путь и да хранят вас ангелы Аллаха! -- все тем же шепотом роняет молодая татарка и, сделав знак обеим спутницам следовать за нею, спешно шагает вперед. Глаша, изображающая собою старую Зюльму, идет за нею последней, вперевалку двигается закутанная в шали и бешмет Селтонет, подражая походке толстухи Аминат.
Месяц выплыл и снова спрятался за свою облачную завесу. Где-то, оставив недолгий огненный след, покатилась по небу звезда...
"Чья-то душа это... хорошо бы, если бы она помолилась за нас с Селтой, за благополучный исход нашего бегства", -- подумала Глаша, заметив звезду.
В тот же миг послышался снова шепот Фатимы.
Потом она сказала несколько слов по-татарски Селтонет. И вдруг громко и весело рассмеялась, заставив вздрогнуть от испуга и неожиданности своих спутниц. Этот смех веселым раскатистым эхо повторили горы и разбудили человека, дремавшего у ворот.
Это был Бекир, нанятый сторожить дом, главное, пленниц.
При виде трех женских Фигур, приближающихся со смехом к воротам, он вскочил с камня, на котором дремал и схватился было за винтовку.
-- С каких пор джигиты воюют со слабыми женщинами? -- насмешливо бросила ему, поймав его движение, Фатима и снова звонко рассмеялась. И снова горы повторили этот звонкий смех.
-- Селям, -- почтительно произнес он приветствие и приклонил руку ко лбу, губам и сердцу.
Но Фатима изо всех сил дернула его за рукав бешмета.
-- Что ты, или черные демоны помутили твой разум? Или детей в твоем ауле с детства не учат почитать старших?.. Разве ты не видишь старшую хозяйку, госпожу Зюльму, и вторую супругу твоего господина, госпожу Аминат, что отдаешь "селям" раньше мне, самой младшей?
Еще больше, по-видимому, смутился и растерялся Бекир.
-- То-то же... А то можно было думать, что обычаев не знаешь, -- важно произнесла Фатима, первая выходя за ворота.
Сильно бились сердечки Глаши и Селтонет, когда они медленным, рассчитанным шагом двинулись мимо озадаченного и сконфуженного Бекира.
А Фатима тем временем, чтобы не возбудить и дальше подозрений, громко говорила по-татарски.
-- Ну вот, госпожа, ну вот, Фатима тебе же сказала, на воздухе -- благодать! Свежо, как под крылом ангела Аллаха! И перестанет болеть твоя голова, госпожа Зюльма. Вон там, внизу, под ручьем, еще будет лучше... И если хочешь совсем поправиться, намочи конец чадры в студеной воде потока и потри ею виски... Сразу боль утихнет...
Мнимые Зюльма и Аминат поспешили за нею.
"Спасены"! -- вихрем пронеслось в голове каждой из них.
Но в ту минуту, когда ворота и сонный Бекир исчезли позади в ночном сумраке, неожиданно со стороны дома раздался громкий, визгливый голос настоящей Зюльмы, кричавшей по-татарски во все горло:
-- Они бежали! Обе бежали! Сам шайтан и горные демоны помогли девчонкам! Бекир! Ахмет! Рагим, сын мой! В погоню за ними! Скорей в погоню! Не то нас всех со свету сживет наш повелитель!