• Приглашаем посетить наш сайт
    Кржижановский (krzhizhanovskiy.lit-info.ru)
  • Дикарь
    Часть I. Глава IX. Три брата.

    Дикарь Часть I. Глава IX. Три брата.
     

    Прошло не мало дней, пока зажило раненое плечо у Димы и исчезли синие и багровые пятна -- следы ударов, нанесенных ему Сережкиной компанией. Но на душе мальчика было светло и спокойно все это время. Смутная гордость от того, что он не побоялся схватки с впятеро сильнейшим врагом, приятно баюкала сознание Димы.

    Не желая тревожить Юлии Алексеевны, Всеволодский скрыл от неё схватку пасынка с босяками-подростками. Не знала о ней и Ни, уже находившаяся на пути к выздоровлению. Но от Никса и Левушки было трудно скрыть что-либо; ни тот, ни другой не поверили в то, что Дима упал с дерева и разбился до крови, как объяснил, по приезде домой с пострадавшим Димой, отчим.

    Все трое братьев собрались в "детской", как до сих пор еще называли в доме спальню мальчиков. Дима, позабыв по своему обыкновению, умыться и причесаться на ночь, юркнул в постель,-- а Никс и Лева пристали к нему с расспросами.

    -- Ну, Димушка, ну, миленький, ну, хороший ты мой, расскажи по совести, как это было?-- начал Лева, успевший перескочить со своей кровати на кровать брата, в то время, как Никс, устроившись в качалке-кресле, с усердием, достойным лучшего дела, занялся чисткой ногтей.

    Дима, презрительно выпятив нижнюю губу, следил за всеми движениями старшего брата. И, не отвечая на вопросы Левушки, буркнул по адресу Никса:

    -- И не надоест это тебе? Никс не замедлил ответом, продолжая свое дело:

    -- Каждый человек должен следить за собою. Мама сама советовала мне держать в порядке ногти и руки. А тем более теперь, почти накануне предстоящего семейного праздника. Я рекомендовал бы и другим заняться немножечко собою. Разве ты, Дима, забыл, что через неделю--день ангела мамы, в который решено отпраздновать заодно и выздоровление Ни? Будет парадный обед, приедет Лина...

    -- Лина? Вот уж не терплю этой кривляки! -- непосредственно сорвалось у Димы.

    -- Ну, этому я, положим, не поверю, мой милый,-- тонко улыбнулся Никс,-- потому что Лина не может не нравиться. Она развитая и начитанная...

    -- А по-моему, напыщенная и пустая!-- пробурчал в ответ Дима.

    -- Ну, конечно, иного ты и не можешь о ней говорить. Ведь она на тебя не обращает никакого внимания. И смеется над всем твоим глупым поведением.

    -- Смеется?-- переспросил Дима.

    -- Димушка! Милый! Перестань. Ведь он так только, В шутку, -- обняв брата, шепнул Левушка, не терпевший никаких ссор и недоразумений.

    -- Я не в шутку, нет!-- продолжал Никс. -- Действительно, Вадим достоин насмешек. Я только сегодня узнал, что он схватился с босяками, и не подоспей папа вовремя, они побили бы его, как последнего уличного мальчишку.

    -- Что-о?!

    Никс не успел опомниться, как Дима выскочил из своей постели, перебежал комнату и, очутившись перед старшим братом, схватил его за плечи и стал трясти изо всех сил.

    -- Повтори, что ты сказал, повтори!-- говорил он глухо и злобно.

    Пятнадцатилетний Никс был много слабее младшего брата и никогда, к тому же, не отличался особенной храбростью.

    -- Ну да... ну да! -- залепетал он, меняясь в лице от страха. -- Я и не отрекаюсь... не отказываюсь от своих слов... Папа действительно говорил маме, что ты приносишь им много горя и забот, что он положительно не знает, что делать с тобою.

    -- Так он и говорил?

    Дима словно прокалывает насквозь Никса своим слишком пристальным, колющим взглядом. Бессознательно сильно сжимает он хрупкие плачи Никса.

    Дима точно просыпается после этих слов. Он смотрит на брата так, как будто видит его в первый раз, и выпускает, наконец, его плечо.

    Никс валится головою на спинку кресла, словно подкошенный тростник.

    -- Грубиян... дикарь... мужик... -- роняет он презрительно и брезгливо.

    Странная улыбка пробегает по лицу Димы. И через секунду он схватывает снова руки Никса и сжимает их так сильно, что Никс опять кричит:

    -- Пусти, что ты? С ума сошел ты опять!

    -- Я пущу тебя с условием, если ты мне скажешь, каким образом ты узнал про все это?.. Подслушал? Да? Говори! -- кричит Дима, не спуская с лица брата загоревшегося взгляда.

    Лицо Никса делается багровым от бессильного гнева.

    -- Какой вздорь!.. Что ты сказал? Подслушивал? Что это значит?

    -- Ты лучше меня знаешь, что это значит!

    -- Ну да, ну да, подслушал, если хочешь, подслушал! Проходил мимо кабинета папы и слышал, как он говорил маме: "Вадим-- бич, горе, несчастье нашей семьи. С ним нет ни покоя, ни радости. Я не могу найти средства исправить его... и... и... ".

    -- А мама? -- хмуря темные брови, угрюмо спросил Дима.

    -- Она плакала...

    -- И все?

    -- Чего же тебе еще?

    Лицо Димы слишком красноречиво говорит о переживаемой мальчиком душевной буре. Левушка это замечает, соскакивает с места и, перебежав комнату, с легким криком бросается ему на грудь:

    -- Димушка!

    Но тот медленно отстраняет брата, наклоняется, поднимает свой брошенный на пол пиджак и начинает одеваться.

    -- Ты, надеюсь, не выдашь меня ?-- совсем иным -- робким, приниженным тоном роняет Никс, раскаявшийся в своих словах, когда Дима, уже одетый, направляется к порогу комнаты.

    -- Что ты наделал, Никс! Боже мой, что ты наделал, рванувшись к брату кричит Левушка. -- Ах ты не знаешь Димы!.. Он такой гордый, такой...

    Левушка не договаривает, кидается ничком на свою постель и долго тяжело вздыхает.