Перед окном стоял мальчик, лет одиннадцати, толстый, рыхлый, белобрысый, с выпуклыми серыми глазами и очень пухлым ртом. Он был одет в высокие сапоги и чистенькую куртку. На голове его был нахлобучен картуз с козырьком; за плечами привязана котомка, какие обыкновенно носят странники на больших дорогах.
Мальчики в одну секунду повскакали с кроватей и побежали навстречу незнакомцу. Первый подошел к нему Алек.
-- Ты кто такой? -- обратился он к мальчугану.
-- А ты кто такой? -- тем же тоном задал ему вопрос тот.
-- Я -- царь... То есть не царь еще, а буду царем! -- гордо отвечал Алек.
Мальчик взглянул на него так, точно перед ним очутился слон, змея или дикая кошка из лесов Южной Америки. Потом прыснул от смеха и залился хохотом, нисколько не стесняясь того, что он был не один.
Мальчик хохотал так, что голова у него тряслась, плечи тоже, живот тожё; даже котомка за плечами тоже тряслась.
-- Ой, не могу! Ой, умру! Ой! Ой! Ой! Вот так царь! Не могу, уморил! -- хохотал мальчик и, не будучи уже в состоянии держаться на ногах, опустился на землю и все еще продолжал смеяться. -- Хорош царь! Ха! Ха! Ха! -- заливался он, -- а у самого дырка в башмаке, -- и он ткнул пальцем в сапог Алека, из носка которого действительно очень любопытно посматривал большой палец. "Царь" тоже посмотрел на дырку, "гымкнул" и покачал головою. Неприятно! Царь -- и вдруг дыра в сапоге!..
Вова Баринов увидел смущение Алека, безропотно стащил с себя сапоги и отдал их "царю".
-- Оденьте их, Алек. Они целые, -- произнес он с низким поклоном.
Алек великодушно принял подарок, одел целые Вовины сапоги, а свои рваные передал Вове.
Увидя это, лупоглазый мальчик тот час перестал смеяться.
В эту минуту послышался голос подошедшего monsieur Шарля:
-- Дети, на молитву! Живо! Марш! -- И вдруг monsieur Шарль остановился, увидя незнакомого мальчика под окном.
-- Ты кто такой? -- спросил он не без любопытства.
-- А вы не директор?
-- Какое такое тебе дело, кто я! Ты говори, кто ты? -- вспыхнул monsieur Шарль, не любивший, когда дети пускались в разговоры со взрослыми.
-- Мне нужно видеть директора, -- произнес мальчик.
Monsieur Шарль рассердился, топнул ногою, но сдержался.
-- Попросите сюда господина директора! -- приказал он Миле Своину, которого любил больше других за его кроткую натуру и тихий нрав.
Миля побежал вприскочку и через пять минут вернулся в сопровождении Александра Васильевича.
При виде лица, заросшего волосами, новый пришлец открыл рот и выпучил на директора и без того уже огромные глаза, потом лениво поднялся с земли, не спеша перелез через окошко и, подойдя к господину Макарову, протянул руку.
-- Здравствуйте! -- произнес он самым серьезным образом без единой улыбки на недетски спокойном лице. -- Вы, стало быть, сам директор?
-- Стало быть, сам директор! -- улыбнувшись ответил Александр Васильевич.
-- Ну, вот вас-то мне и надо. У вас есть заведение, где исправляют мальчиков-шалунов? -- снова без малейшего смущения спросил странный мальчик.
-- Да, -- отвечал улыбаясь Александр Васильевич, очень заинтересованный маленьким пришлецом. -- А ты кто такой? -- заключил он вопросом.
-- Как шалун? -- удивились господин Макаров, monsieur Шарль и все мальчики-пансионеры.
-- Да так, шалун! Я теперь устал немного и оттого тихий, а вообще я -- шалун и прошел сюда пешком двадцать верст, чтобы меня здесь исправили, -- спокойно отвечал мальчик.
-- Как пешком? -- снова изумились все.
-- Нуда, пешком. Что ж тут такого? Я тихонько из дома ушел от бабушки и папы. Мамы у меня нет. Мне надоело все слушать одно и то же: что я "проказник", что я "скверный мальчишка, что я "бесенок" и что я "послан в наказание всем домашним". И вот я не захотел больше быть наказанием для тех, кого люблю, и решил придти сюда, чтобы исправиться. Деньги у меня есть. Я сам за себя платить буду. Как решил, что поступлю сюда для исправления, так и стал копить деньги в копилку. И скопил. Вот вам, получайте -- 4 рублей 75 коп. Целых четыре месяца копил! -- заключил с гордостью странный мальчик и, развязав узел в носовом платке, высыпал в руку Александра Васильевича пригоршню серебра и меди. Господин Макаров взглянул на мальчика, едва удерживаясь от смеха, потом на деньги, потом на мальчика снова и сказал ласково:
-- Но ведь здесь очень немного денег, дорогой мой!
-- Ой! Неужели не хватит? -- испуганно вскричал странный мальчик. -- А я-то ведь целых четыре месяца копил!
Мальчик задумался на минуту, наморщил лоб, почесал затылок, и вдруг глаза его блеснули внезапной мыслью.
-- Я придумал, -- произнес он, сразу теряя свое обычное спокойствие, вы только примите меня и начните исправлять, а уж я сам потороплюсь исправиться как можно скорее. И больше чем на 4 р. 75 к. меня не придется исправить, -- заключил он с самым торжествующим видом.
Услышав это неожиданное решение, директор невольно расхохотался. Засмеялся и всегда серьезный учитель француз. Засмеялись и мальчики. Странный мальчуган пришелся всем по душе.
-- Как тебя зовут? -- спросил, с трудом преодолев первый взрыв смеха, директор.
-- Меня зовут по разному, -- отвечал мальчик, -- бабушка зовет меня "несносным шалуном", папа "сорвиголовою", кухарка Дарья "чистым бесенком", дворник "сорванцом"...
-- Нет, нет, -- снова захохотал г. Макаров, -- не то я спрашиваю тебя. Как твое имя, мальчуган?
-- Имя? Гриша Кудряшев.
-- Ну, вот что, Гриша! -- и говоря это, директор положил руку на плечо мальчика. -- Ты останешься у меня. Деньги твои спрячь обратно. Они тебе самому пригодятся. А лучше дай мне адрес твоих родных. Я напишу им, что ты останешься у меня, чтобы они не подумали, что ты потерялся. Понял?
-- А они не увезут меня отсюда, пока я не успею еще исправиться? -- испуганно произнес Гриша.
-- Нет, нет, не бойся! -- засмеялся директор. -- Я сам не отдам тебя, пока не исправлю совсем. С сегодняшнего дня ты мой пансионер, слышишь! И зовут тебя отныне Греня. У меня уж такое правило -- давать со дня вступления в пансион другие имена детям. Но никаких прозвищ у нас не полагается.
-- Значит я не "несносный шалун" больше? -- осведомился Гриша.
-- И не "бесенок"?
-- Да нет же!
-- И не "сорвиголова"?
-- Нет. Ты Греня и никто другой!
-- давайте-ка вашу руку. Я вас полюбил и думаю, что вам скоро удастся меня исправить!
И он изо всех сил тряхнул, как взрослый, руку директора.
-- Да, я тоже надеюсь на это, -- отвечал тот. -- Ты славный малый и мы будем друзьями.
И сказав это самым серьезным тоном, директор вышел из спальни, поручив нового пансионера гувернеру и его новым товарищам.