-- Рыцари, слушайте! Я придумал славную штучку. Сегодня воскресенье и можно позабавиться вволю. Я выдумал нечто ужасно смешное! И директор пулей вылетел из столовой.
И Витик Зон, сказав все это, с грохотом плюхнулся на стул, где в ожидании самовара сидели за чайным столом все остальные рыцари во главе с Алеком.
-- Что ты придумал, Витик? Что? -- так и посыпались на него вопросы со всех сторон.
Даже "царь" не утерпел и полюбопытствовал, как самый обыкновенный смертный, и спросил:
-- Что ты опять придумал такое, Витик?
-- Имейте терпение. Сейчас скажу. Я очень устал! Ах, ужасно! -- отвечал с неистовым хохотом шалун. -- У меня был сегодня урок...
-- Как урок? В воскресенье? Что ты такое мелешь, Витик?
-- Ах, какие вы все глупые!.. Извините, Алек, это замечание вас не касается! -- самым серьезным образом обратился он в сторону Алека Хорвадзе и поклонился ему так низко, что ударился головой об стол, разлил сливочник на чистую скатерть и залил сливками сухарницу со сладкими воскресными крендельками.
-- Извини, мой лоб, что я тебя ударил! -- обратился он к самому себе под хохот товарищей и тут же прибавил, обращаясь ко всем:
-- Слушайте все: вы знаете, что Кар-Кар по-русски ни бе, ни ме, то есть ровно ничего не знает, ничего не понимает. Но вот ему вздумалось обрадовать и потешить Макаку и заговорить с ним по-русски. Он обратился ко мне, чтоб я ему сказал, как надо говорить: "С добрым утром", "Как вы спали?", "Дай вам Бог всего хорошего". Тут я решил устроить ему "штучку" и сказал, что по-русски не говорят "С добрым утром", а говорят "Принесите нам самовар", и что вместо "Как вы спали?" надо говорить...
-- Как? Как? -- заволновались мальчики.
-- Тсс! Кар-Кар идет! -- предупредил Витик.
Все разом стихло. Мальчики поднялись со своих мест и отвесили молчаливый поклон немцу. Один Витик сказал за всех:
-- Guten Morgen,(доброе утро) Карл Карлович!
"принесенными орлом с неба". Деньги эти по-прежнему лежали нетронутыми на столе Карла Карловича. Но погода снова установилась хорошая, теплая, и лысина немца под рваным париком не чувствовала холода. Кар-Кар кивал, улыбался по своему обыкновению, сидя между мальчиками, и терпеливо ожидал, когда Авдотья принесет самовар. Даже пролитый сливочник и подмокшие булки не могли особенно испортить его светлого настроения.
-- Ай-ай! -- произнес он только и показал на пятно своим толстым пухлым пальцем.
Он хотел еще сказать что-то, но не успел. Вошел директор.
Александр Васильевич тоже был в отличном настроении духа. Через три дня должен был праздноваться день рождения его любимицы Жени, и добрый дядя решил позабавить свою проказницу на славу. А когда являлась возможность позабавить
Женю, Александр Васильевич расцветал как тюльпан. Его заросшее волосами лицо сияло, глаза блестели довольством.
-- Здорово, мальчики!
И, все еще продолжая сиять, с протянутой рукою пошел навстречу Карлу Карловичу.
Карл Карлович вскочил со своего места и спешил, в свою очередь, приветствовать своего директора. И оба сияли, и оба улыбались при этом. Наконец они оба остановились посреди комнаты друг перед другом. Кар-Кар прижал левую руку к сердцу, шаркнул своей толстой, неуклюжей ножкой и, пожимая правой рукой протянутую руку Макарова, проговорил, как только мог вкрадчиво и умильно:
-- Принесите нам самофар!
Всякое сияние разом исчезло с лица Александра Васильевича. Он даже подпрыгнул на месте и лицо у него побелело так, точно кто-то по ошибке мазнул его мелом.
Кое-кто из пансионеров фыркнул в кулак. Другие сидели с разинутыми ртами и предвкушали нечто очень интересное, что должно было случиться сию минуту.
Кар-Кар, ничего не подозревая, еще крепче сжал руку директора и, тряся ее так сильно, как только мог, произнес, задыхаясь от восторга, вторую фразу:
-- Фам гофорят! Слюшаться!
Теперь его лоб, нос и части щек, не покрытых бородою, сделались красными как свекла.
-- Вы с ума сошли? -- сорвалось с его трясущихся губ.
Но Кар-Кар только замотал головою, отступил назад и, прижимая на этот раз уже обе руки к сердцу, произнес, совсем замирая от избытка счастья:
-- Ви плохой слюга.
Директор вспыхнул. Потом побледнел. Потом стал снова красный как мак на огороде. Ему в голову не пришло, что Кар-Кар просто повторял заученные русские слова, не понимая их настоящего смысла. Он даже забыл, что Кар-Кар не понимает по-русски, и, в ответ все еще улыбающемуся немцу, произнес резко, наполовину по-русски, наполовину по-немецки:
-- Господин Вейс, я этого не потерплю! Вы меня оскорбили перед всем пансионом... Прошу вас сегодня же оставить пансион... Чтобы духу вашего не было в моем доме!