Тася, ты знакома с Водовым? - спросила как-то Лили, заехав ко мне перед уроком верховой езды, который она брала в манеже.
- Почем ты знаешь?
- Тебя видели разговаривающей с ним на набережной, не помню кто, кажется, Вива. Но не в этом дело... Видишь ли, Тася, maman устраивает музыкально-вокальный вечер на днях в пользу бедных. И ей хочется, чтобы на нем участвовал Водов, он очень хорошо читает стихи. Мама и я желали бы, чтобы он прочел что-нибудь... Это в пользу приютов. Мы не знакомы с ним; напиши ему ты от имени мамы.
- Но, Лили, - искренне возмутилась я, - ведь нельзя же его нанимать, как тапера!
- Вот глупости! Никто его и не собирается нанимать, дурочка, он должен быть очень счастлив, мы делаем ему честь, приглашая его на наш великосветский вечер. Наконец, ему заплатят за это!
- Но ты пойми, Лили, Водов ничего не возьмет, ему и предлагать нелепо...
- Да ты и не предлагай. Просто попроси его участвовать... Ведь это для бедных.
- Ну, и участвуй сама, - почему-то обиделась я, - а беспокоить знакомого мне человека, да еще с таким большим именем - не рискну. Попроси тетю написать ему. Мне неловко.
- Ну-ну, милая Тася, - залепетала она, обнимая меня и целуя нежно. - Пожалуйста! Сделай это для меня и для мамы. Очень, очень прошу тебя! - и она ласково трепала меня по щеке душистой ручкой и умильно, по-кошачьи, заглядывала мне в глаза.
К тому же ведь и для меня его присутствие было бы далеко не безразлично. Последнее время я только и думала о нем.
Прошло две недели с нашей встречи на набережной, но вся она до малейших подробностей оставалась в моей голове. Я была теперь бесконечно благодарна ему за его сердечную беседу. Еще бы! Ведь, никто еще, кроме покойного отца, не говорил так со мною! Все люди- и молодые, и старые - не могли не смотреть на меня с откровенной жалостью или некоторым любопытством. А этот, красивый, добрый, талантливый и лучший, может быть, из людей человек, отличил меня, заглянув мне в душу. Свободно и просто, как с товарищем, поделился он со мною своим настроением. И при этом не было ничего обидного в его глазах, смотревших на меня просто и серьезно. Я часто замечала, как преувеличенно быстро бросалась наша светская молодежь оказывать мне ничтожные услуги: поднять уроненный мною платок или подставить стул. Они старались как будто доказать этим, что ничуть не замечают моего отличия от светских красавиц, и тем только еще более подчеркивали мое безобразие.
Однако, я позабыла о том, что я дурнушка, в ту минуту, когда писала на изящном листке, украшенном гербом князей Горяниных, записку Водову по просьбе Лили.
Ответа я не получила, только, заехав как-то к старику-редактору, я услышала от него, что Водов будет читать на вечере кузины.