Прошел месяц.
Сергей был охвачен лихорадкой работы.
Кроме своего творческого труда, он уделял много времени составлению плана своего "Идеального журнала", издание которого он хотел начать не позднее сентября.
Он ежедневно списывался с петербургскими друзьями, подыскивал необходимых сотрудников, таких, которые подошли бы к главной идее его издания и помогли бы осуществить ее.
Мы виделись с ним только за завтраками и обедами. Его рабочий стол был, к ужасу няни, перенесен в холодную и неуютную портретную; сюда же приносили целыми корзинами книги, журналы разных периодических изданий и беспорядочно складывали по углам комнаты. Хаос здесь царил невообразимый.
- Сереженька, дай-ко-сь я хотя пыль-то сотру! - осторожно подступала к нему няня, но муж только упрямо качал головой, не отрывая глаз от работы.
- Не надо, не надо, я сам!
Щекотливый вопрос о денежной помощи с моей стороны, которого я так боялась, прошел гладко, почти незаметно.
Когда его собственные материальные ресурсы иссякли благодаря громадным расходам по делу издания, я совершенно просто передала ему все свои деньги, полученные мною в бумагах от бабушки в день свадьбы.
Он на минуту смутился.
- Зачем же столько, Наташа?
- Ведь тебе столько и надо, Сергей, - улыбнулась я. - Аким Петрович признался мне, что его касса опустела. Это дело касается и меня. Ведь ты обещал мне взять меня в помощники. Дай же и мне выступить отчасти на пользу нашего дела!
- Хорошо "отчасти!" - сыронизировал он. - Издание целиком твое. И, не будь твоего участие в денежном отношении, мечта моя осталась бы мечтою! - с внезапно заблестевшими глазами радостно, весело воскликнул Сергей. - Ах, Наташа, ты сама не знаешь, какое счастье принесла ты мне с собою!
Я улыбнулась радостной улыбкой. Мне так хотелось быть полезной ему и его делу.
Какъ-то раз Сергей позвал меня к себе в портретную, превращенную теперь в его рабочий кабинет.
- Видишь, Наташа, отец Виктор совсем оправдал мои ожидания, - весело блестя глазами от радостного оживления, сказал он.
- А что такое? - поинтересовалась я.
- Представь себе, он прислал мне пробную статью для журнала и статья оказалась очень хороша. Тема - значение церковных проповедей среди крестьян. Ты довольна, Наташа?
Мне было решительно все равно в эту минуту, какую статью написал о. Виктор, потому что мои собственные дела были из рук вон плохи. Состояние полнейшей беспомощности захватило меня. Вот уже около двух недель я ежедневно присаживалась к столику, выдавливая из себя сюжеты, но все мои усилия были тщетны. Вдохновение отсутствовало. Пробовала я, помимо него, изобразить типы о. Николая, о. Виктора, Анны Степановны, Роговцева, но они выходили какими-то пустыми и бесцветными. Жизнь кругом была слишком обыкновенной и будничной, чтобы дать собою пищу фантазии.
благодаря светскому воспитанию tante Lise. Пробовала я заниматься хозяйством под руководством няни. Но с первых же дней почувствовала полнейшую свою несостоятельность в этом деле. И без моего вмешательства все в хозяйстве катилось ровно и гладко, как по маслу, и я была здесь совершенно лишней.
Оставалась одна работа, мое "писательство", но и она почему-то не шла мне на ум.
Сергей не мог понять моего бездействия, сам охваченный приступом неугасаемого вдохновения, и даже как бы негодовал на меня.
- Напиши мне что-нибудь такое же яркое, сильное и красивое, как твой "Сон девушки", и твоя слава обеспечена, - говорил он, - ведь два или три подобных произведения заставят прогреметь твое имя!
"Я не могу работать, не могу, пойми это! - хотелось мне крикнуть ему, - ты напрасно произвел меня в таланты. Я ничтожество, пойми, и не жди от меня ничего хорошего!"
глазами и житейским опытом поняла, что со мною творится что-то неладное.
- Полно, крохотка, - успокаивала она меня, как видно, истолковывая в другую сторону мое удрученное состояние. - Ты без Сережи соскучилась - работает он много, с тобой мало бывает, а ты не сокрушайся. Кончит писать и опять к тебе вернется! Помяни мое слово, крохотка.
- Да я ничего, няня, пусть работает, - отвечала я довольная отчасти тем, что чуткая старуха не докопалась до истинной причины моего горя.
А между тем моя собственная работа все-таки не клеилась. Я доходила до исступления, сознавая мою полную беспомощность. Часто, бросая перо, я поднимала глаза на портрет матери Сергея, помещенный, по моему желанию, над письменным столом. Ее красивое лицо улыбалось добро и печально. Я слышала от няни грустную повесть этой женщины. Она не была счастлива в замужестве. Отец Сергее был крутой человек и очень строго относился к жене и детям. Оттого-то, должно быть, и улыбалась так печально со своего портрета бедная красавица. Я старалась схватить несколько фактов, переданных мне тою же няней из жизни родителей моего мужа, но перо не повиновалось мне, самый способ изложения казался сухим и скучным, а слог, так удачно воспроизведенный в "Сне девушки", отсутствовал и был грубым и тяжелым в новом труде.