Это была мучительная ночь. Оставшись одна и успокоившись немного, я поняла всю нелепость моего поведения.
О, как я была не права!
Мой муж идеальный человек в мире и виноват передо мною только тем, что родился писателем. А разве это вина? Сергей труженик, привыкший работать, я - светская барышня, не имеющая ни малейшего понятия о труде. И я могла упрекать его в недостатке внимания, его, всегда заботливого, ласкового и нежного ко мне. Что если он рассердится теперь за мою нелепую сцену и разлюбит меня? Переменится к своей злой Наташе? О, я не переживу этого ни за что, никогда!
Я невыносимо страдала. Упав грудью на подоконник и вперив глаза в серый сумрак майской ночи, я шептала, как безумная:
- Прости меня, Сергей, прости! Даю тебе слово, что ничего подобного не повторится между нами. Я буду благоразумной и доброй, буду достойной твоей любви. Я дождусь твоего возвращения, встречу тебя и скажу тебе это! Скажу, как опять жестоко неправа была я с тобой. Простишь ли ты меня, Сергей, дорогой мой?
Как-то, сама того не замечая, я уснула тут же у окна, со склоненною на подоконник головою.
Не знаю долго ли пролежала я так без всяких сновидений, в неудобной позе, с отекшими руками.
Прикосновение чего-то легкого к моему плечу разбудило меня. В первую минуту я ничего не поняла, где я, наконец, что со мною.
Передо мною в утреннем рассвете вырисовалось чье-то бледное, как смерть, испуганное и взволнованное лицо.
И тут же словно тупым коротким ударом ударило меня по сердцу.
- Игнатий Николаевич, что с вами?
Дрожащие губы Игнаши пролепетали чуть слышно.
- Несчастье... Наталья Николаевна... лошадь понесла вашего мужа... сбросила и он расшибся... там лежит у реки... Не знаю жив ли...
И Игнатий зарыдал, как ребенок.
Дикий крик, полный отчаяния, вырвался из моей груди.
Я вскочила с кресла. Мои ноги дрожали и подкашивались. Сердце замерло без биения. Голова кружилась.
- Он умер? - схватив за плечи стоявшего у окна Игнатия и тряся их изо всей силы, прошептала я, задыхаясь.
- Не знаю... Ничего не знаю... - прорыдал несчастный, - там... лежит у реки... Я к вам... О, Господи! Несчастье какое...
Я глухо вскрикнула и, быстро соскочив с подоконника, кинулась в сад бегом от окна, не слыша и не понимая, что кричал мне вслед Игнатий.
Я бежала долго-долго, потеряв представление о времени и расстоянии; мои ноги вязли в рыхлой от весенней влаги почве, но я не чувствовала усталости.
Далеко за мною осталось "Довольное", слободка и сосновая роща, а я все бежала и бежала, не останавливаясь ни на минуту. Где-то невдалеке блеснула светлая полоска реки... Она точно манила меня своей сверкающей на солнце зеркальной поверхностью. С быстротою птицы достигла я ее и бежала теперь вдоль ее берега, скользкого и топкого, чуть зеленевшего первой травою, рискуя ежеминутно сорваться и полететь в студеную, свежую воду.
Страшный шум в голове мешал сосредоточиться мыслям, сердце стучало так, что я чувствовала боль от его сильного, точно удары молотом, выстукивания. Во рту был какой-то прогорклый вкус, какой бывает при болезни, а в груди накипала какая-то жгучая, клокочущая огромная пена, преграждая мне дыхание, надавливая горло... Ноги подкашивались... Вот-вот, казалось мне, я упаду, обессиленная, измученная до последней степени. Но все-таки бежала, подхлестываемая непонятной силой, уносившей меня все вперед и вперед...
Вдруг я увидела что-то темнеющее невдалеке на берегу реки...
- Сергей... неподвижен... Он мертвый!.. - вихрем пронеслось в моих мыслях.
Я оступилась... Ноги соскользнули с берега и я, без чувства, без мысли, без стона, упала, потеряв равновесие, вниз, в холодные, с плеском расступившиеся подо мною воды реки...