Лето стояло теплое, роскошное. Изумрудные стрекозы, блестя в майском солнце серебром своих крылышек, порхали в воздухе, производя свой чуть внятный меланхолический шум. Пестрые бабочки, бесшумные, как эльфы, купались в глубоком эфире. Нестерпимо пряно пахло цветущей сиренью. В липовой аллее было сумрачно и прохладно.
В ожидании Сергея я присела на скамью под старой развесистой липой. Мне хотелось собраться с мыслями, подумать о событии, перевернувшем весь прежний строй моей жизни. Я волновалась, как никогда...
- Наташа! Милая Наташа!
При звуке дорогого голоса я подняла голову и с тихим криком упала на грудь мужа.
Сергей стоял передо мною взволнованный, бледный, осунувшийся и похудевший, каким я его еще никогда не видала.
- Наташа, бедная моя Наташа! Мне не в чем прощать тебя, я только могу любить и лелеять тебя! - нежно окружая меня своими объятиями, сердечным ласковым голосом, говорил мне муж.
От этого слишком знакомого, бесконечно дорогого голоса мое сердце забилось сильно, сильно.
- Ты жив, ты здоров! ты со мною! - шептала я, - какой безумной, была я тогда! Какою неправой и жестокой, Сергей, родной мой, дорогой и любимый мой муж!
- Наташа, милая Наташа, не будем вспоминать тяжелого промежутка в нашей светлой жизни, - произнес он тихо и ласково, - верь мне и знай одно: ты всегда была мне дорога, бесконечно дорога, моя Наташа! А теперь станешь еще вдвое дороже, потому что ты так своей болезнью настрадалась из-за меня!