-- О чем замечтался, Зарубин? Или питаешь надежду попасть в число трех избранных? А?
Молодой офицер, к которому были обращены эти слова, невольно вздрогнул и обернулся на говорившего.
Сутуловатый, невзрачный, в старом боевом сюртуке, полковник с белым Георгиевским крестиком в петлице подошел к нему и ласково положил руку на плечо.
-- Ах, Алексей Яковлевич! -- искренно произнес его молодой товарищ, в мужественном, загрубелом и загорелом лице которого с трудом можно было узнать когда-то нежные юношеские черты Миши Зарубина. -- Не знаю, никогда не был трусом, а жуть берет, как задерешь голову кверху и взглянешь на эту махину. Ведь высь-то, высь какая! Выше облаков! Выше неба, кажется!
-- А завтра мы уже будем за этими облаками! Будем, Зарубин! -- уверенно произнес его старший товарищ.
-- Ты веришь в это, Полянов?-- робким звуком спросил молодой офицер.
-- Еще бы!
Это "еще бы" было произнесено таким тоном, с такой не подлежащей сомнению уверенностью, что синие глаза Зарубина блеснули счастьем и весь он разом проникся сознанием и уверенностью, что действительно завтра они будут за облаками и возьмут Гуниб.
Гуниб!
Перед ним между темными Аварским Койсу и Кара-Койсу высилась огромная гора с крутыми скатами в виде усеченного конуса, отвесно вздымающаяся над бездной.
Верхняя площадка ее представляла из себя котловину, где поместилось недоступное последнее гнездо Шамиля.
Последнее убежище имама-вождя!
Миша Зарубин даже глаза зажмурил; им больно было смотреть в эту вышину. Даже глазам больно, а они полезут туда! И не дальше как сегодня ночью полезут.
Генерал-майор Келлер, командующий передовыми войсками, вызвал охотников пробраться на Гуниб во главе команды. Первым вступившим туда трем была обещана награда, высокая награда, заставившая смельчаков не думать об опасности. А опасность была большая: у каждого подъема, у каждого завала засели мюриды Шамиля, приготовившиеся собственной грудью защитить гнездо своего вождя.
Но Миша нимало не думал об этих врагах. Его смущали иные мысли. Его точно подавляла высота этой страшной твердыни,-- высота и неприступность Гунибской горы.
Однако он, по первому же слову генерала, вызвался, в числе прочих храбрецов, войти на эту высоту...
Три года прошло с тех пор, как Миша упал под ударом Гассанового кинжала и как его бесчувственного принесли в маленькую крепость, а сколько воды утекло с тех пор! За отличие при штурме маленькой крепости Зарубина перевели с повышением в Апшеронский полк. Полянову также дали иное, видное назначение. Они успели уже отличиться и при Буртунае, и при Ведени. Теперь предстоит еще отличиться при Гунибе или... умереть!
В эту последнюю ночь перед штурмом они находились оба в лагере апшеронцев, расположенном недалеко от селения Куяда, у самого подножия Гуниба.
-- Я рад, Алексей Яковлевич,-- произнес Миша,-- что ты зашел поговорить со мною; Бог знает, что может случиться... Так, по крайней мере, отведу душу с тобою в эту последнюю ночь.
-- Ну уж и в последнюю!-- недовольно протянул тот. -- И что ты только не выдумаешь, Зарубин. Если такие молодцы, как ты, да будут уми...
Полянов не окончил и махнул рукою.
-- Ты мне лучше вот что скажи,-- после минутной паузы произнес он,-- давно получал известие о Тэкле?..
забуду, как там, в Цинандалах, куда я повез ее к княгине Чавчавадзе, она растрогала меня. "Ты, говорит, спас мне жизнь, ты мой брат навеки... Не хочу расставаться с тобою ни за что... Хочу быть дочкой твоей матери, сестрой твоей сестры. Вези меня к своим"...
-- Так и сказала? -- дрогнувшим голосом переспросил Полянов.
Хотя он уже несколько раз слышал этот рассказ из уст Миши, но зная, с каким удовольствием тот повторяет его, желал хотя этим пустяком развлечь и порадовать друга.
-- Да, с тех пор как она у нас поселилась, точно солнце засияло в доме. И сестра успокоилась немного от тяжелой утраты Джемала. Ведь она как родного брата любила его... Всех оживила, расшевелила и пригрела эта милая девочка! Ты не успел, конечно, узнать ее за коротенькое пребывание в крепости, Полянов, но что это за золотая душа!
-- Сколько ей теперь лет, Зарубин?
-- Четырнадцать, но она кажется взрослой не по летам, как и всякая восточная женщина. Так, по крайней мере, пишет сестра. Они с Потапычем положительно боготворят ее. Впрочем, все ее боготворят-- и отец и мама. Ее нельзя не любить -- Тэклу! Подумать только: с какой стойкостью выдерживала она все мучения и обиды, не желая изменить вере! И это восьмилетняя крошка! Как после того еще не верить в существование героинь! Знаешь, Полянов,-- с внезапным воодушевлением подхватил после минутного молчания Миша,-- мне кажется, что недаром очутилась на моем пути эта девочка, точно сказочная фея, там, в Андийском лесу. С первой минуты этот ребенок заполнил все мое сердце. Даст Бог, останусь я жив сегодня, подожду, пока подрастет Тэкла, а там...
-- Ты хочешь жениться на ней, Зарубин?
Милосердным Творцом. Нас связала сама судьба, Полянов! Я верю в это!
-- Дай Бог вам счастья, тебе и ей,-- растроганным голосом произнес его друг,-- оба вы славные. Дай вам Господь! От души желаю те...
Тихий, едва слышный сигнал горниста, прозвучавший над лагерем, прервал его речь.
-- Пора,-- произнес Миша,-- это капитан Скворцов дает знать, что надо идти!.. Прощай, Полянов. Тут уже не увидимся больше. Либо на Гунибе, либо...
Он махнул рукою в небо и обнял товарища. По суровому, некрасивому лицу Полянова пробежала короткая судорога.
-- Слушай, Зарубин,-- произнес он дрогнувшим голосом,-- я тебе вот что скажу: ты, брат, горячий парень. Без толку в пекло не суйся. Я ведь тебя знаю... Помни, твоя жизнь нужна; храбрость и без этого проявить можно. Осторожнее действуй и зря на кинжал не лезь. -- И потом, помолчав немного, заключил он нахмурясь: -- Человек ты золотой и солдат бравый, и мне душевно будет жаль, если эти разбойники убьют тебя.
-- Во всяком случае, если убьют,-- произнес Миша не совсем твердым голосом,-- ты сообщи отцу. Он тебя знает по письмам моим и чтит, как героя. Ты ему передай, Алексей, что он может быть спокоен: его сын шел по его следам и жизнь свою не щадил ради царя и родины...
-- Передам, Зарубин. Облегчу душу старика. А теперь позволь благословить тебя, как старшему брату.
-- Спасибо, Алексей! Благодарю, товарищ! -- мог только произнести Миша.
Снова прозвучал сигнал горниста. По этому сигналу охотники должны были неслышно выступить из лагеря и сосредоточиться у самой подошвы горы.
Миша еще раз крепко обнял своего друга, пожал ему руку и поспешил к команде, выстроившейся длинной шеренгой и готовой к началу своего трудного пути.
-- Или там, за облаками, или на том свете! -- мысленно повторил Полянов и медленно поплелся к своей палатке.