• Приглашаем посетить наш сайт
    Спорт (www.sport-data.ru)
  • Грозная дружина
    Часть первая. 1. Неожиданное нападение

    - Са-а-рынь на-а-а ки-ич-ку-у-у!

    - Са-а-рынь на-а-а ки-ич-ку-у-у! - зычно и протяжно повторило отклик отдаленным раскатом гулкое лесное эхо...

    Лошади вздрогнули, рванули и неожиданно стали как вкопанные. Стала с ними и тяжелая, громоздкая дорожная каптана [колымага]. Из окна ее выглянуло старое морщинистое лицо, и взволнованный голос тревожно спросил, обращаясь к вознице:

    - Слыхал, Егорушка, кричат будто?

    - Слыхал, Игнатий Терентьич... И кто кричит смекаю. "Он" таперича на разные голоса аукаться станет, - отозвался с козел ражий парень в посконной сермяге.

    - Лесной хозяин [леший], мыслишь? С нами крестная сила, не к ночи будь сказано, - и, торопливо осенив себя крестным знамением, старик скрылся в каптане.

    - Са-а-рынь на-а ки-ич-ку-у-у! - где-то близко, совсем близко, пронеслось по лесу.

    Тихо ахнул Игнатий Терентьич.

    Снова высунулось из окна каптаны встревоженное лицо.

    - Егорушка, не "сам" это. По голосу слыхать: человечьими голосами кричит-то, - дрогнув, пролепетали побелевшие от страха губы.

    - "Он"-то по всякому кричать может: по-песьи и по-людски, - снова отозвался с козел возница, - а только и впрямь людские крики как будто, - заключил он, насторожившись и чутко прислушавшись с минуту.

    - Станишники никак? [члены удалой казацкой вольницы, жившие грабежами] Господи, помилуй! - почти простонал старик.

    - Станишники и то, слышь, расшкались.

    - Ахти, беда! - зашептал упавшим голосом Терентьич. - Гони што есть духу коней, миляга! - обратился он к вознице. - Вызволяй из беды князеньку нашего! Не приведи Господи попасться в лапы живодерам! Хуже разбойников ночные тати [воры]. Ой, гони лошадок, Егорушка, спасай боярское дите... Покойный князь батюшка увидает с того света твое усердие и его молитвами воздаст тебе сторицей Господь...

    Гикнул, свистнул, молодецки гаркнул на коней возница, ударил хлесткой нагайкой по всей запряжке, и сытая, удалая четверка взялась с места на всем скаку, волоча за собою скрипучую, громыхающую каптану.

    Это был просторный возок, вышиною в человеческий рост, обитый сукнами и крытый коврами поверх перин и подушек, грудой наваленных на скамьях. В углах каптаны стояли лари со всякою дорожною снедью, бочонки с медом и ендовы с квасом, заготовленные на долгое время пути. Тут же были нагромождены укладистые сундуки со всевозможным богатством в виде мехов, штук сукна и парчи, боярских одежд, утвари и драгоценных камней, составляющих главное богатство именитых людей старого времени. Два тяжелых ларца с казною были упрятаны под пуховую перину под самый низ сиденья.

    На перине, крытой кизыльбацким [персидским] ковром, спал юноша, вернее мальчик лет четырнадцати на вид. Серебряный месяц, заглядывая в слюдовое оконце, освещал спящего. Тонкий и стройный, в дорожном терлике [род кафтана], расшитом по борту золотой тесьмой, охваченный чеканной опояской поперек стана, со спущенным с одного плеча опашнем [верхняя одежда], он был очень хорош собою.

    Из-под сдвинувшейся на затылок во сне мурмолки [род шапки] с собольим, не глядя на летнюю пору, околом, выбивались светло-русые кудри мальчика, шелковистые и мягкие как лен. Над сомкнутыми веками горделиво изгибались темные брови. Высокий, умный лоб, тонкий нос с подвижными, как у горячего молодого конька, ноздрями и полные, смело очерченные, полуоткрытые в сонной грезе, румяные губы несказанно красили это юное, открытое, милое лицо.

    Старик Терентьич осторожно склонился над спящим красавчиком-отроком и долго тревожно вглядывался в его сонные черты.

    - Господь с тобою, соколик, спи с миром! Бог да молитвы дедушки-князя вызволят нас из бе...

    Он не докончил своей фразы.

    - Са-а-рынь на-а-а ки-ич-ку-у-у! - новым зловещим раскатом пронеслось по лесу, замирая в чаще.

    "Господи, помилуй! Господи, не попусти!"

    Спящий отрок проснулся и быстро вскочил со своего мягкого ложа.

    - Чего ты, дядька? Аль попритчилось што? - прозвучал его звонкий, красиво вибрирующий голос, в то время как большие, ярко-синие глаза впились в старика.

    Эти синие глаза так и горели, так и искрились смелой недетской удалью и молодым задором. Ни капли сна не оставалось в них.

    - Князенька, родимый, соколий мой! Неладное штой-то в лесу деется. Никак станишники нас выглядели и ровно по зверю какому облаву ведут; слышь, свищут да гикают окаянные, - потерявшись от смертельного ужаса ронял Игнат.

    По лесу, действительно, носился зловещий посвист, точно ветер в метелицу гулял меж великанов деревьев в сгустившихся сумерках июньской ночи.

    Оживала с каждой минутой дремучая чаща. Тысячью голосов заговорила, загикала, засвистела, затопала сотнею молодецких ног. Громкие окрики разбудили сонную тишину позднего ночного часа. Трепет охватил старого Терентьича.

    - Беда, соколик, беда, Алешенька! Куды я тебя схороню? Куды от лихого глаза укрою? Пропали мы, дитятко, как есть пропали! - лепетал несчастный старик.

    Побледнел и юный князек. Дрогнуло сердце Алеши. Страх обуял детскую душу, но не надолго. В следующее же мгновенье он был спокоен. Лишь темные брови строго нахмурились да синие глаза ярче блеснули в лунном сиянии.

    - Сам говоришь, што Грозного царя не убоялся, - произнес твердым голосом мальчик, - а от ночных татей дрожишь. Кони сытые да ходкие у нас, авось не нагонят станишники.

    - Не за себя боюсь, светик, - все так же растерянно лепетал дядька, - беда тебе, коли нагонят, ведаешь сам...

    - А нагонят - откупимся, - тряхнув кудрями, отвечал мальчик, - чай немало казны в мошне припасено. А коли што - и ручницы [ружья] возьмем, палить будем! - смело заключил красавчик-князек.

    все едино обдерут до нитки. Единое спасение - коней гнать... Куды ни шло!

    И снова высунулся в окно каптаны старик-дядька, снова перекинулся словом с возницей и, полуживой от страха и волнения, опустился на сиденье возка.

    Лошади уже не бежали, а неслись молнией на всем скаку. Тяжелая каптана перепрыгивала с кочки на кочку, грозя ежеминутно грохнуться оземь и развалиться на сотню кусков. Месяц скрылся за тучу и внутри каптаны снова наступила ночь. В сгущенном мраке князек Алеша нащупал небольшой, как бы игрушечный чекан [род топорика], заткнутый за пояс и сжал его дрогнувшей рукою.

    "Буду защищать дядьку, - коли доведется настигнуть нас татям", - вихрем пронеслось в мозгу смелого мальчика.

    А чаща все стонала, и вопила, и гикала на разные голоса. Казалось, вся нечистая сила леса, с упырями, лесовиками и ведьмами во главе, слетелась сюда справлять свой полночный шабаш.

    - Сарынь на кичку! [условный оклик или сигнал, который выкрикивали воры и разбойники, нападавшие на проезжих дорогах на богатых купцов и знатных бояр]

    И кони разом остановились, схваченные под уздцы десятком сильных, молодецких рук.

    Разделы сайта: