Горячка. Снова в старом гнезде
Темная ночь спустилась надо мной, и я уже ничего не видела, кроме этой темной ночи вокруг себя. Иногда, впрочем, мгла, окутывавшая меня, чуть-чуть как будто прояснялась, и какие-то странные картины выплывали предо мной... Я видела, как теснились темные великаны горы, уходя в голубые небеса... Мы скакали со скоростью ветра, ни на минуту не останавливаясь, точно за нами гналась погоня... Моя голова лежала на чьей-то сильной груди... Знакомый голос шептал мне что-то ласковое, родное, чего, однако, я не могла разобрать.
Я не понимала или, вернее, не могла вспомнить, кто говорил со мною... А когда я начинала вдумываться, стараясь припомнить, моя грудь и голова тяжелели и ныли, точно налитые свинцом. Потом я видела, как мы проезжали чужим, незнакомым городом, где навстречу нам выехали какие-то всадники в мохнатых шапках. Везущий меня человек приказал им снять меня с седла. Потом снова потянулась дорога, но я уже не чувствовала тряски от скачки, потому что лежала на мягкой перине, в громадной, крытой холстом арбе...
Сколько мы проехали так, я не помню... Чье-то коричнево-бронзовое лицо по временам склонялось надо мною, одним своим видом приводя меня в трепет; я кричала от страха, принимая это лицо за лицо моего врага муллы: "Он пришел за мною вести меня на смерть! Спасите меня, уведите меня! Я хочу жить... жить... жить!.." И я снова теряла сознание... И опять мрак, тьма и непроглядная ночь застилала мои мысли, зрение...
Наконец я впервые сознательно открыла глаза и огляделась. Незнакомая комната была полна солнца и света. Кусты пурпуровых роз протягивали в окна свои отягченные цветами ветви, словно приветствуя меня... Крохотная птичка чирикала на дереве, прыгая с ветки на ветку громадного каштана, растущего под самыми окнами.
Сбоку со стены мне улыбалась на портрете молоденькая джигитка дивной красоты в пестром, дорогом национальном костюме. А сверху в окно, смеясь, заглядывало небо... Оно было синее-синее и глубокое, как взгляд молящегося ангела... Ни облачка... ни тучки... Одна синева, светлая, чистая и дивно прекрасная кругом...
И незнакомая комната, и кусты роз под окном, и портрет красавицы джигитки над моей постелью поразили меня.
- Где я? - произнесла я, оглядываясь вокруг.
- У друзей! - послышался незнакомый голос, и я увидела то же коричневое от загара лицо и длинные усы незнакомого мне человека.
- Вы у друзей, Людмила Александровна, - повторил тот же голос. - Вы были больны, но теперь, слава Богу, вам лучше. По крайней мере, я свидетельствую вам это, я - ваш покорнейший слуга и доктор.
Я взглянула на говорившего. Решительно в нем не было никакого сходства с муллой, и я удивляюсь, почему я пугалась его в бреду.
- Где я? - повторила я, все еще озираясь.
- В Гори, барышня, в доме князя Джавахи, - отвечал поспешно все еще стоявший у моей постели доктор. - Не хотите ли видеть кого-нибудь из ваших друзей? - прибавил он.
Я, разумеется, хотела видеть их всех разом и заявила об этом доктору. Он вышел из комнаты, и я осталась одна.
Безумный восторг охватил все мое существо... "Я спасена, я жива, я избегла смерти! - кричало и пело что-то, ликуя, внутри меня. - Я жива! Я могу двигаться, говорить, думать и радоваться. О, что это за огромное, за чудесное счастье!" Только тот, кто стоял на краю могилы, тот может понять меня и мою бешеную радость, необъяснимую словами!.. Я захлебывалась от восторга... Я жадно глотала чистый воздух, дивный, ароматичный воздух Гори, и плакала счастливыми, радостными слезами...
В этом состоянии и застала меня вошедшая Бэлла. На ней был ее богатый наряд лезгинки, с массой ожерелий и запястий на груди и руках. Ее громадные глаза смеялись мне так же радостно, как смеялось небо и солнце и самый воздух ласкового Гори.
Я не узнавала прежней Бэллы, измученной нравственной пыткой. И никогда хорошенькая лезгинка не казалась мне такой красавицей, как в этот счастливый день.
- Бэлла! - вскричала я все еще в том же состоянии блаженной радости. - Вы красавица, Бэлла! Вы прелесть!
- Вот что выдумала, пригоженькая госпожа, - засмеялась она детским смехом. - Бэлла старуха, гадкая Бэлла... Вот кто красавица - так уж это верно!
И движением руки она указала на молодую женщину, изображенную на портрете.
и тихо.
- О, как это хорошо, Бэлла! Вы не забыли вашего решения... - обрадовалась я.
- Бэлла никогда ничего не забывает, - торжественно произнесла молодая женщина, - и то, что ты сделала для нее, госпожа, тоже до самой смерти не забудет Бэлла!
И прежде чем я успела произнести слово, она стремительно опустилась на пол и приникла губами к моим ногам.
- Что вы, что вы, Бэлла! - взволновалась я. - Я ничего ровно не сделала для вас! Бог с вами!
- Ты должна была умереть за меня! И не подоспей вовремя брат Георгий, тебе бы не видеть уже ни светлого дня, ни горийского неба! - И, сказав это, она присела на край моей постели и стала рассказывать мне, как они испугались во время их бегства, когда я исчезла у них из виду, как долго плутали потом в горах, ища меня, и как, потеряв всякую надежду, помчались в Мцхет поднять на ноги полицию и власти. Князя Георгия они не застали в Мцхете. Он, не подозревая о случившемся, отправился уже в Бестуди за мной в сопровождении нескольких казаков.
- Брат Георгий, - продолжала рассказывать Бэлла, - попал в ту самую минуту, когда они решили погубить тебя... Он и не догадывался, что ты находилась в доме муллы. И только когда ты позвала на помощь, брат Георгий бросился в молельню и нашел тебя истекающую кровью на полу и рядом Эйше с кинжалом в руках... Бедная госпожа занемогла опасно... Госпожа бредила смертью и убийством всю дорогу... Госпожа говорила, что ее хотят убить за то, что она помогала Бэлле и Израилу бежать и познать веру Христа. И если б на немного опоздал брат Георгий, тело госпожи давно бы клевали горные коршуны... Но Бог христианский, добрый Бог не допустил тебя до гибели. Теперь и мулла, и наиб, и Эйше, и все приговорившие тебя к смерти схвачены и сидят в тифлисской тюрьме... Мулла даже и не запирался от своей вины. Он ненавидит урусов и хвастался тем, что хотел разделаться хоть с одним человеком из их народа.
- А Хаджи-Магомет? Где он - ваш отец, Бэлла?
- Он здесь, с нами, в Гори... хочешь, я позову его к тебе?
Я закрыла усталые веки и лежала спокойная и счастливая, как никогда.
Уже перед самым наступлением ночи я услышала, как кто-то на цыпочках вошел в мою комнату и участливо склонился надо мной.
- Она спит? - послышался милый, хорошо знакомый мне голос князя Георгия Джавахи.
- Кажется, уснула... Не разбуди ее! - отвечала Бэлла.
- Нет же, нет! Я не сплю вовсе! - вскричала я, радуясь его приходу.
- Бедная моя Люда! Чего только вы не натерпелись! - произнес он с чувством, заставившим меня расплакаться на его груди.
- Это ничего... ничего, - лепетала я сквозь слезы. - Это было испытание только... теперь все кончилось... все забыто... я нашла друзей, и мне хорошо и радостно, как было хорошо и радостно когда-то в раннем детстве.
- Ты нашла не только друзей, но и отца! - взволнованно произнес князь Георгий. - Хочешь ли, я буду отныне твоим отцом, моя Люда?
Хочу ли я? И он мог это спрашивать! Он, отец моей Нины, моей сестры по сердцу, он предлагал быть и моим отцом!.. О, такое счастье мне было не под силу!..
Теперь я уже не была одинокой. Моя голова покоилась на груди человека, пред которым я преклонялась и которого любила всеми силами души... У меня был отец, которому я дорога и нужна, как близкое существо в мире... У меня были брат и сестра, готовые отдать мне свою жизнь по одному моему слову...