• Приглашаем посетить наш сайт
    Кулинария (cook-lib.ru)
  • Особенная
    Глава IX

    Глава: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
    11 12 13 14 15 16 17
    18 19 20 21 22 23 24

    К концу августа Карские переехали в город, этому немало способствовали хлопоты по устройству благотворительного концерта, который был затеян еще весной. Да и время стояло уже позднее. Сентябрь уже царствовал над природой. Лика теперь чаще оставалась наедине с матерью, ежедневно сопутствуя ей в поездках по магазинам, закупая материю, цветы и отделку для костюма, в котором она должна была в самом непродолжительном времени выступить в концерте. Добрые отношения между матерью и дочерью снова восстановились, но Мария Александровна стала строже обращаться с дочерью, следить за ее воспитанием, и постоянно напоминать девушке, что одно из самых ценных качеств человека -- это уменье владеть собой.

    После злополучного заседания и проявления горячности Лики по отношению к окружающим, девушки заметно изменились. Лика стала сдержаннее, осторожней, стала учиться владеть собой, в проявлении своих порывов, и, как будто даже, сделалась точно вдумчивей, серьезней. Карская внимательно приглядываясь к дочери, стала замечать, к своему крайнему удовольствию, что ее младшая девочка, мало-помалу, овладевает своими порывами и оставаясь в душе той же чуткой Ликой, старается воспитать свой характер. Это не могло не тронуть Марию Александровну, которая сама будучи молодой старалась воспитывать в себе твердую волю, сдержанность в обществе, как это требовалось от молодой девушки хорошей дворянской семьи. Девушка ее лет должна была повиноваться старшим и не поднимать голоса против их решений. И ей горячо хотелось видеть дочь свою таковой.

    "Во всем этом виновата молодость и излишняя пылкость" -- решила Мария Александровна, в тот же вечер, когда она впервые осталась недовольна Ликой за ее поступок на заседании. -- "Да и тетя Зина невозможно избаловала девочку и надо много еще потрудиться над воспитанием Лики, чтобы сделать ее такой же, как другие девушки. А то эта особенность Лики, ее экзальтированность и порывистость много повредят ей."

    И она, не теряя времени даром, тут же горячо принялась за Лику, в душе одобряя и ее чувствительность и чуткость.

    Но сама Лика, воспитанная тетей Зиной на свободе, с детства приученная ею выражать громко все то, что ее волнует и возмущает, заметя перемену к ней в отношении матери, как-то сразу затихла и сжалась. И веселость и детская откровенность Лики исчезли куда-то.

    Видя, что мать не довольна ею и в тожё время не сознавая вины в своем поступке там, на заседании общества, она, Лика недоумевающая и опечаленная, "ушла в себя". Больше читала девушка, меньше выходила к гостям и в длинных письмах к тете Зине жаловалась на скуку, пустоту и холод ее великосветской жизни. Действительно, в большой комфортабельной квартире Карских от всех углов ее, так и веяло тем холодом, тем ледяным светским холодком, который способен заморозить каждое чуткое, впечатлительное существо. Особенно тягостны были будничные обеды и завтраки, когда весельчак Анатолий не приезжал из своего корпуса, где заканчивал курс учения для того, чтобы выйти в офицеры в следующую осень.

    Эти завтраки и обеды с поминутно прерывающеюся нитью разговора или уже слишком оживленной болтовней гостей были тягостью для Лики. Один только Андрей Васильевич, приезжавший только к обеду из своего министерства, мало говорил и больше слушал, храня тот же непроницаемый всегда невозмутимо спокойный вид.

    С того вечера в саду Лике, так и не удалось поговорить с ним и отблагодарить за выхлопотанное у матери разрешение поступить в их филантропическое общество и участвовать в концерте.

    Она и сейчас уже глубоко раскаивалась в том, что упросила мать записать ее в члены общества защиты детей от жестокого обращения. Разве она Лика знала заранее, что ей там нечего будет делать? И что первое же ее выступление на заседании в качестве защитницы Фени, так не понравилось ее матери и повлекло за собой неприятность? Да, Лика теперь же, так раскаивалась, что поступила туда. Не о такой помощи бедным мечтала она с детства. Ей хотелось бы самой ездить по бедным углам чердаков и подвалов и помогать лично угнетенной детворе, так безумно нуждающейся в материальной помощи. Да, что же это наконец? Как же это? Где же проявлять можно истинное милосердие? Где то солнце, о котором говорили и синьор Виталио и тетя Зина? -- с тоской думала девушка мучительно ища выхода из того заколдованного лабиринта, в который она попала.

    Где же те бедные люди, нуждающиеся в хлебе и утешении? Как дойти, дотянуться до них? Между ними и мной, светской блестящей девушкой целая стена, стена из бархата, шелка веселой болтовни и равнодушных светских людей, сквозь строй, которых ей нельзя к ним прорваться. И, чтобы увидеть их нужды, помочь им, сблизиться с ними, она должна опять-таки пройти через те же воротца филантропических учреждений, к которым она совсем не умеет применяться пока.

    "Что же делать, однако?" -- Не раз задавала себе вопрос девушка.

    И она хандрила и томилась, и ее частые письма к тете Зине звучали все больше тоской и разочарованием. И только предстоящий концерт несколько оживлял и рассеивал Лику. Она теперь целые часы проводила у рояля, распевая свои песенки, от которых веяло ее милым коротким прошлым.

    * * *

    Устроители концерта буквально выбились из сил, отыскивая подходящего аккомпаниатора на мандолине. Наконец и этот был найден; последнее препятствие было устранено, и Лика могла во всеоружии появиться перед требовательной петербургской публикой.

    В день концерта молодая девушка встала гораздо раньше обыкновенного, около восьми часов утра, и чтобы убить, как-нибудь, остающееся ей до вечера время, попросила Рен взять ее с собой в манеж, где последняя, под надзором мисс Пинч, в обществе мистера Чарли и Бэтси Строгоновой брала у берейтора уроки верховой езды. Они приехали туда, как раз в то время, когда Бэтси в сопровождении своей компаньонки, немолодой и бесцветной швейцарки, садилась на лошадь. Чарли Чарлевич приехал еще раньше ее и теперь гарцевал с хлыстиком в руке на караковой породистой лошади в короткой жокейской вестке.

    Лика, как не участвующая в верховой езде, села в стороне, невдалеке от мисс Пинч и компаньонки Бэтси. Рен, со своей высокой фигурой, плотно охваченной амазонкой, в которой еще резче обозначались ее костлявые плечи, напоминала Лике какую-то большую черную птицу.

    Длинный барон, гордо восседавший на своем караковом скакуне, был исполнен, по своему обыкновению, величайшего самодовольства и торжественности.

    "Точно священнодействуют оба," -- подумала Лика; -- " интересно было бы узнать, о чем говорят они с моей дражайшей сестрицей?"

    Как раз в это время мистер Чарли повернул голову в сторону Рен, отчего его высокие воротнички так и впились в худую, длинную шею, и говорил что-то, по-видимому, очень серьезно, потому что выражение торжественности приняло еще более значительный отпечаток на его лице.

    "Пари держу, он говорит о том, какие рекорды побил он на последнем состязании велосипедистов, а по виду точно решает дела государственной важности" -- заключила Лика и невольно рассмеялась своим мыслям, громко и весело, на весь манеж, как давно уже она не смеялась за последнее время.

    -- Наконец-то! -- услышала она подле себя веселый голос и перед ней предстала кругленькая, маленькая Бэтси Строгонова, чрезвычайно миленькая и смешная в своей синей амазонке и съехавшим на лоб высоченном цилиндре.

    -- Что "наконец-то?" -- не могла не рассмеяться снова при виде ее забавной фигурки, Лика.

    -- Смеетесь вы, наконец! -- весело отвечала ей девушка, помахивая перед собой своим изящным хлыстиком, -- а то сидит такая скучная-скучная. Знаете, вам не идет скучающее лицо, мадемуазель Лика, -- серьезно прибавила она, -- а впрочем, ваш брат говорит, что вы в серьезные минуты делаетесь похожи на святую Женевьеву.

    -- Толя? Это очень любезно с его стороны! -- засмеялась Лика. -- Братья редко восторгаются своими сестрами, милая m-lle Бэтси, но мой брат кажется, искренне любит меня. А у вас тоже есть брат? -- осведомилась она у своей сверстницы.

    же наши рабочие, вот любят если бы вы знали! А на заводе у нас так вслух говорят о нем: "Совсем не видно, что купец наш Сила Романович, будущий заводчик, со всеми запанибрата держится". Я вас обязательно познакомлю с ним. Ведь вы не побрезгуете, что мы купеческого звания? -- лукаво усмехнулась Бэтси.

    -- Какие вы глупости говорите! -- полушутливо, полусердито проговорила Лика, -- не все ли равны: купцы, князья, нищие, крестьяне. Все умирают рано или поздно и их бренные останки превращаются в прах... Впрочем, вы немножко кривите душой Бэтси. Ведь -- вы графиня Строгонова, как мне пояснила Рен.

    -- Ха, ха, ха, -- весело расхохоталась Бэтси. -- И не думала даже никогда быть графиней! Храни Господи! Чур меня, чур! Я купчиха, и дядя купец-заводчик, и брат двоюродный Сила тоже. Что вы делаете такие удивительные глаза? -- еще веселее рассмеялась хохотушка, заметив удивление на лице Лики.

    -- Но... Как же? Ведь, вы, как я слышала, происходите от тех знаменитых Строгоновых, которые помогали Ермаку в покорении Сибири и были возведены потом в графское достоинство.

    -- Ах, нет! Совсем нет! -- нисколько не смущаясь, весело вскричала Бэтси. -- Мы просто Строгановы, понимаете? Строгановы! -- растянула она с тем же смехом. -- Но вашей сестрице показалось гораздо удобнее заменить "а" "о" и придать моей фамилии сходство с именем титулованных Строгоновых. Около нее не должно быть купеческих имен, вы поймите...

    -- Мы очень богаты, -- между прочим, болтала Бэтси, -- накопленные до нас еще столькими трудами по заводу капиталы Строгановых дали нам большое наследство и мой дядя и двоюродный брат Сила, кроме того потрудились немало для завода. Вот почему они и помогли благотворительному обществу княжон Столпиных, вы слышали верно, где участвует ваша мама и Мария Александровна в благодарность пригласила меня бывать у вас, а Рен приблизила к себе, заранее попросив только изменить для вида мою фамилию и называться Бэтси, как настоящая аристократка. Ха, ха, ха, отчего было не потешить ее! Если б вы знали только, как брат мой вначале смеялся над этим! Да он у нас славный -- Сила! Добряк каких мало, настоящая русская душа, чуткая и отзывчивая на всякое доброе дело.

    -- Ах, Боже мой! -- почти не слушая ее, задумчиво роняла Лика, все еще углубленная в свои мысли. -- Да неужели же Рен такая? И вы можете уважать и любить ее? Ведь, вы постоянно вместе с ней, Бэтси?

    -- Я очень уважаю ее! -- спокойно и вполне серьезно произнесла молоденькая Строганова, -- но... -- тут глаза ее лукаво блеснули; -- вы понимаете, это -- маленькая военная хитрость с моей стороны. Вы не осудите меня за нее? Не правда ли, Лика? Ведь, находясь в дружбе с Ириной Валентиновной, я могу бывать в великосветском обществе. А великосветское общество это -- моя маленькая слабость. У моего дяди и опекуна (вы знаете, что я круглая сирота и живу у него в доме) не бывает так весело, как здесь, а веселье и смех -- моя жизнь! -- подхватила Бэтси.

    В эту минуту к ним приблизились на своих конях Рен с мистером Чарли. При виде величественной "Англии", как торжественно окрестила Лика эту удивительную пару, так подходивших друг к другу молодых людей, девушкой овладело какое-то смешливо-задорное настроение. Она подошла к сестре, которая после беседы с Бэтси казалась ей такой ничтожной и пустенькой в одно и то же время, и, вперив в нее смеющиеся глаза, спросила:

    обязательные часы гимнастики?

    -- Ни о том, ни о другом, ни о третьем, ты жестоко ошибаешься, моя милая, -- холодно сверкнув на Лику своими бесцветными глазками, отвечала Ирина. -- Барон Карл Карлович Остенгардт удостоил меня чести просить моей руки! -- отчеканила она каждое слово, бросив на Лику гордый и самодовольный взгляд и проехала мимо нее с величием настоящей принцессы королевской крови.

    1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
    11 12 13 14 15 16 17
    18 19 20 21 22 23 24

    Разделы сайта: