-- Тише! Не будите их. Они только что уснули.
-- Но разве теперь время спать? Что за странные порядки в этом доме!
Рен, щегольски одетая в дорожный суконный туалет, с сумочкой через плечо, заглянула в спальню Лики.
-- Всю ночь не спали... Головка разболелась... под утро только и соснули немножко, -- предупредительно докладывала ей Феша.
-- Экая досада! Я только что с дороги. У вас какое-то сонное царство... И могут же безалаберные люди спать целые дни! -- возмущалась Рен, пожимая своими тонкими плечами.
-- Я не сплю. Что такое? Кто там, Феша? -- послышался с постели тревожный голос Лики. -- Ах, Рен, как я рада тебя видеть! Отчего вы вернулись, так рано, однако?
-- Но мы и не думали возвращаться. Барон мой муж остался в замке, а я прилетела сюда с мисс Пинч с курьерским. Ты посмотри только на эту телеграмму, возмущенным тоном заключила она, протягивая бумажку Лике.
Феша ловко раздвинула драпировки окна, и целый сноп солнечных лучей ворвался в комнату. Рен тут только при ярком освещении заметила счастливое личико Лики.
-- Ну, так я и знала, ты сияешь! Значит ты счастлива.
Взгляни, однако, что телеграфировал мне ночью Анатоль.
"Милая Рен. Случилось событие: нынче вечером, князь сделал предложение Лике. Надо, чтобы ты приехала домой поздравить ее.
-- Как? Что такое? Когда же он успел однако! -- смущенно залепетала Лика.
-- Это мне надо спросить тебя! Вы живете здесь и находитесь в курсе всего. Послана срочной. Я, как только получила, сейчас же с ночным поездом сюда. Как видишь я достаточно нежная сестрица и Рен иронически скривила губы, что должно было означать улыбку на ее длинном лице.
-- Благодарю тебя Рен, от всего сердца! А вот Толя бессовестный, ни говоря ни слова телеграфировал тебе, прежде нежели мама обо всем узнала. Это верно тогда, когда он за тройкой ездил.
-- За какой тройкой?
-- Да ведь мы катались вчера! Ах, да ты не знаешь! -- И Лика рассказала сестре все, что случилось с ней, торопливо одеваясь в тоже время, при помощи Феши.
Было около часа дня, князь или уже был у ее матери или должен был приехать каждую минуту. Ах, как она волновалась сейчас! Полночи она провела за письмом к тете Зине и синьору Виталио. Она писала им, что теперь ее деятельность на пользу человечеству развернется шире и мощнее. Она выходит замуж за человека, который будет помогать ей в этом, который чувствует так же, как и она горячую потребность, всю свою жизнь все силы отдавать на пользу нуждающимся, сирым и голодным людям.
Да, она счастлива, вполне счастливее их Лика...
Князь Гарин положительный, серьезный человек, много переживал в своей жизни и тетя Зина и добрый синьор Виталио могут быть вполне спокойны за их девочку.
И пока девушка писала эти письма наполняя их страницы похвалами своему жениху, самое чувство Лики к князю разрасталось с каждым мгновеньем в груди ее.
И долго еще не могла заснуть в эту ночь девушка: перед ее духовным взором, неотступно стоял образ князя и ей казалось, что она давно сильно и крепко любит этого человека. Да, любит его крепко, всей своей душой, такого отзывчивого и мягкого ко всему доброму светлому и благородному в мире. Сейчас же волнуясь, едва успевая отвечать на вопросы Рен, Лика одевалась, причесывалась, умывалась... Вот она и готова. Вот подает руку Рен. Выходит с ней в коридор. Идет, не слыша ног под собой в столовую, оттуда в зал, где обычно Мария Александровна принимает гостей.
В соседней с залом гостиной у Марии Александровны сидит кто-то. Кто-то знакомый и бесконечно уже дорогой ее Ликиному сердцу и говорит с ее матерью.
Она сразу узнала этот голос, тот же певучий и мягкий баритон, который, так понравился ей еще там, на эстраде, в концертном зале.
Она нё помнит, как вошла в гостиную по зову матери, как бросилась в ее объятия, как выслушивала ласковые речи Марии Александровны, произносившей добрые, светлые слова.
-- Дитя мое! Князь Всеволод Николаевич Гарин делает нам честь -- просит твоей руки...
И другой бесконечно дорогой голос, прозвучавший где-то близко-близко от нее.
-- Нет, я должен просить Лидию Валентиновну оказать мне эту честь.
Пришел 'Анатолий, приехал отчим, прикатила великанша баронесса. Лику затормошили расспросами на счет их будущей жизни.
Обычно степенная холодная гостиная Карских ожила, повеселела. Даже чопорная Рен, вызвав на свое сухое лицо некоторое подобие улыбки, постаралась выразить свое удовольствие по поводу счастья, доставшегося на долю сестры.
Про Толю нечего было и говорить. Молодой пажик словно голову потерял от радости, забыв свой почтенный восемнадцатилетний возраст, он прыгал через кресла и стулья, барабанил на рояле свадебный марш и, разойдясь окончательно, кончил тем, что схватил мисс Пинч и завертелся с ней в вальсе к полному ужасу чопорной старухи.