"Ваша любимица Танюша опасно занемогла. Зовет вас в бреду и в сознании. Ради всего дорогого приезжайте, Лидия Валентиновна! Ребенок очень привязан к вам и вы усладите своим присутствием ее последние минуты. Почтительно преданная вам Валерия Коркина".
-- Танюша! Боже мой, Танюша! Она умирает! -- дрожа и волнуясь произнесла Лика, нервно комкая в руках злополучное письмо. -- Когда вы его получили, Феша?
-- Вчера с посыльным. Вы из театра поздно приехали, барышня, я и не посмела вас беспокоить к ночи! -- самым обстоятельным образом доложила расторопная служанка.
-- Опасно занемогла вчера, а сегодня, может быть, уже без дыхания... Ужас! А я-то! Я-то забросила их, малышей моих! Ради своей глупой беспечности забросила! -- мысленно казнила себя Лика. -- По театрам да раутам разъездилась, ради удовольствий всяких жертвовала этой милой детворой... Хороша благотворительница, нечего сказать! -- злорадно прибавила она, исполненная самоуничижения и негодования к своей особе. -- Ехать во чтобы то ни стало, ехать туда сейчас же. Танюша! Умненькая, тихонькая, голубоглазая Танюша, так доверчиво глядевшая на всех своими огромными глазами, и вдруг она умрет! Умерла уже, быть может! Танюша! Танюша! Какой ужас! Какое несчастье!
Лика дрожащими руками застегивала на себе пальто, завязывала вуаль, и ее сердце билось в груди тревожным боем.
Через полчаса она уже мчалась по Васильевскому острову в своей карете, по дороге в питомник.
-- Слава Богу, вы приехали, Лидия Валентиновна! -- встретила молодую девушку надзирательница. -- Но что с вами? Вы больны были? Отчего мы вас не видели так давно?
-- Я, нет... Разве долго? -- смутилась молодая девушка. -- Что Танюша? Ей лучше? Хуже? Да?
-- Плоха Танюша! Вряд ли выживет! Жаль девочку! Такая хорошенькая, нежненькая... Самая ласковая изо всех наших детей! -- печально роняла надзирательница.
-- Умрет! -- едва удерживая слезы, глухо проронила упавшим голосом Лика. -- Но... Но почему же вы раньше не дали мне знать об этом? -- с упреком бросила она Коркиной.
Да помилуйте, Лидия Валентиновна! Вы сами должно быть были больны! -- оправдывалась та. -- Кто бы вас посмел беспокоить? И потом, ухудшение в последние три дня началось только. Мы вас зря беспокоить не хотели. Если бы вы здоровы были, приехали бы сами! А раз вас нет, значит, больны. Иначе и быть не могло!
-- Иначе и быть не могло! -- эхом откликнулась Лика, в то время как ее сердце сжалось вполне заслуженным упреком. Она отлично поняла, что добрый князь не хотел тревожить ее в счастливые минуты и о Танюшином недуге умышленно не сказал ни слова. А она-то! Ни разу не навестила питомника за все время. О, как жестоко, как несправедливо было с ее стороны уйти в свое эгоистическое счастье, забыв обо всем остальном мире. Разве эти дети, маленькие, жалкие сироты, призреваемые здесь в питомнике, не брошены были ею на произвол судьбы за все это время?
-- Где Танюша? -- резко произнесла она, желая замаскировать охватившее ее волнение.
-- Пожалуйте. Я ее у себя в комнате держу: в детской совсем невозможно, ребята беспокоят. Сила Романович пожертвовал опять на устройство лазаретной палаты, по этой лестнице же велел нанять небольшую квартиру.
-- Сила Романович... Да... Да... Хорошо! -- как во сне, роняла Лика.
Страх за Таню, раскаяние, угрызение совести, негодование на себя, все смешалось в душе Лики, все слилось в один сплошной мучительный хаос.
-- Тетя Лика приехала! Кто скорее к тете Лике! -- услышала она веселый голос Федюши, и вся орава детишек бросилась на встречу к ней.
-- Ты больна была? Отчего не ехала? А мы ждали, ждали! Танюша захворала... Кричит все время... Страшно! Доктор ездит, такой важный с очками на носу! Страсть! -- докладывали ей со всех сторон ребятишки.
Она нежно отстранила от себя прильнувшего к ней Федю, кивнула остальным и быстро направилась в комнату Коркиной.
На широкой постели надзирательницы, вся красная и пылающая, как огонь, лежала Танюша. Белокурые локоны растрепались по подушке, окружив точно сиянием исхудалое и заострившееся личико больной. Глаза девочки были широко раскрыты и блестели нестерпимым, горячечным блеском. Пересохшие губки с трудом выпускали горячее дыхание.
-- Тетя, Лика... -- с трудом произнесли эти губки, и исхудалая, похожая на лапку цыпленка, ручка, с трудом отделившись от одеяла, протянулась к молодой девушке.
-- Сокровище мое! -- изнемогая от жалости, произнесла Лика, осторожно охватывая исхудалое тельце ребенка.
-- Я рада, что ты приехала! Я рада! -- лепетала Танюша, -- я боялась, что не увижу тебя и князеньку. Я так тебя люблю, тетя Лика, так люблю и вот... Вот увидала, наконец.
"Что это? -- сознательное предчувствие смерти или, так детский лепет у нее?" -- подумала тревожно Лика и вдруг, наклонившись над Таней, сейчас только увидела багровые пятна, зловещими кругами, выступившие на груди и шейке больной.
-- Когда был доктор? -- дрожащим голосом спросила она надзирательницу.
-- Вчера вечером, Лидия Валентиновна.
-- А этого он не видел? -- спросила Лика, указывая на пятна, покрывавшие тельце Тани.
Валерия Ивановна, очевидно, сама только что заметила их сейчас.
-- Боже мой, заразное что-то у Танюши нашей, -- прошептала она в ужасе и тревоге.
-- Надо детей отделить... Или ее увезти отсюда... Надо весь приют перевернуть вверх дном. Доктора еще позвать, консилиум собрать, что ли, -- роняла слово за словом Лика, хватаясь за голову и в волнении дрожа всем телом.
-- Сейчас же детей перевести в другое помещение... Сию минуту необходимо сделать это. Да.
-- Нельзя этого, Лидия Валентиновна, нельзя без княжеского приказания, он сказал, что все сделает сам, не могу действовать без него, -- отвечала Коркина, волновавшаяся не менее Горной.
-- Но Танюша умрет, пожалуй, пока мы узнаем распоряжение князя?
-- Ничего не могу поделать, Лидия Валентиновна неудобно без его разрешения, -- твердо произнесла Коркина, а у самой сердце облилось кровью при мысли о том, что могло случиться с Таней.
-- Я поеду к нему! -- глухо произнесла Лика, -- и привезу его сюда к Танюше... Надо ее спасти! -- во чтобы то ни стало спасти, поймите!
-- Не уходи, тетя Лика... побудь у меня... Побудь, -- залепетала в туже минуту в смертельной тоске больная, цепляясь своими худенькими пальчиками за платье молодой девушки.
-- Сокровище мое, я опять к тебе, приеду... Маленькая моя! Бесценная моя бедняжка!
вышла из приюта.