• Приглашаем посетить наш сайт
    Загоскин (zagoskin.lit-info.ru)
  • Паж цесаревны
    Часть II. Глава XV. Мучители. Избавитель. Оживший мертвец

    Темная ноябрьская ночь подкралась незаметно и своим черным крылом накрыла и шумный город, теперь разом затихший, и широкие, занесенные снегом аллеи Летнего сада, накрыла собою и дворец государя-регента, и маленькую гардеробную, где сидел скованный Андрюша.

    Юный пленник не мог двигаться в своих тяжелых кандалах. Он сидел много часов на деревянном табурете, стоявшем в углу комнаты. Невеселые думы толпились в его голове. Более четырех дней находился здесь юный паж цесаревны. Ежедневно, каждый полдень, входил к нему рыжий Берг, приносил скудную еду и всячески издевался над ним. Принца Петра больше не видел Андрюша, но каждый раз, когда Берг приходил к нему, этот ненавистный слуга Бирона не упускал случая пугнуть мальчика:

    -- Погоди! Вот получишь!.. Его светлость, молодой принц, в отлучке, а как только вернется, то и примется за тебя...

    Но эти угрозы мало действовали на Андрюшу. Его отец умер на дыбе, его "крестненький" перенес те же мучения, так неужели же ему, молодому и сильному, бояться их? О, он с радостью умрет ради горячо любимой цесаревны! Лишь бы ее светлый образ не покидал его в последние минуты. И, умирая, он не откроет своего имени, как этого ни добивается его тюремщик, изменник Берг, который никак не может припомнить, где он видел эти черные искры детских глаз, это смелое гордое лицо мальчика. Он неоднократно обращался к своему пленнику с вопросами, но пленник не обмолвился ни одним звуком на этот счет. Не скажет юный пленник своему тюремщику и цели своего появления в Летнем саду. Сознаться во всем -- значило бы замешать в это дело имя цесаревны, ласковой родной цесаревны, его светлого солнышка. Нет! Тысячу раз нет! Он, ее паж, не способен на это. Пусть они мучают его, пусть терзают, -- он не скажет ни слова своим мучителям... Но что же они медлят, однако? Почему не приходят пытать его?.. Почему не тащат на дыбу, в застенок, на лютые муки?.. Утром Берг принес ему еду и сказал с торжествующей злобой:

    -- Дождался, голубчик!.. Сегодня, как только уедут все на вечер к князьям Черкасовым, его светлость и пожалует к тебе... Дожил ты у нас до светлого праздника! Будешь помнить, как оскорблять его светлость и скрывать свое имя, негодный мальчишка!

    И Берг наградил своего пленника таким грозным взглядом, что невольная дрожь ужаса пробежала по телу последнего.

    "Сегодня! -- произнес мысленно мальчик. -- Наконец-то!.. Что же ждет его?.. Но что бы ни было, сегодня должны кончиться его мучения, кончиться, хотя бы даже смертью. Да и лучше смерть, нежели это мучительное бесконечное прозябание здесь, в этой комнате, и полное неведение о том, получит ли он когда-нибудь свободу... Но что же они медлят, его мучители?"

    И Андрюша в сотый раз устремил глаза на дверь, ожидая, что вот-вот войдут его палачи и приступят к пытке.

    "Уж скорее бы, скорее! -- мыслил несчастный мальчик, -- пускай пытки и смерть, но лишь бы она наступила скоро, сейчас, сию минуту!.."

    Но умереть он все-таки не хотел. Он был еще слишком молод, чтобы желать умереть в эти годы, и невольные мечты и надежда на спасение появились в его голове: авось снова неожиданно явится сюда эта смелая, горбатая девочка и попытается спасти его? Она добрая, очень добра к нему, Андрюше, и кто знает -- может быть...

    Шаги за дверью прервали мечты пажа.

    Идет кто-то... Это она, она, наверное, она, ласковая, черноглазая девочка, так сочувственно отнесшаяся к нему!

    И сладкая надежда охватила сердце мальчика.

    Шаги приблизились. Дверь распахнулась, но не горбатая девочка, а принц Петр, в сопровождении Берга, несшего фонарь в руке, переступил порог гардеробной.

    Сердце упало в груди Андрюши. Его мысленный взор уже отличал горбатенькую фигурку своей недавней спасительницы, и вот, вместо нее, перед ним, Андрюшей, его палачи.

    -- Ну, что, насиделся, узник? Будешь помнить, как грозить мне, светлейшему наследнику курляндского герцогства? -- насмешливо проговорил принц Петр. -- Вперед, надеюсь, будешь умнее... Теперь слушай, я не так зол, как это говорят обо мне, и охотно дарую тебе свободу, если ты честно расскажешь, зачем пришел к нам в сад в то утро и кто ты такой... Говори без утайки. Можешь верить, что я освобожу тебя. Принц Петр сдержит данное слово.

    -- Я не скажу вам, кто я и зачем я пришел в ваш сад, -- произнес Андрюша твердым голосом. -- Открыть вам правды я не могу, не смею, а лгать не хочу. Я никогда не лгал в моей коротенькой жизни, и никакие обещания не заставят меня прибегнуть ко лжи.

    Говоря это, мальчик выпрямился во весь свой стройный рост.

    От его небольшой фигурки повеяло смелостью и благородством. Но ни смелость, ни благородство не могли повлиять на темную, черствую душу принца Петра. Он видел в своем юном пленнике только упрямство и желание досадить ему -- будущему герцогу.

    Побагровев от гнева и сжимая кулаки, он подступил к Андрюше.

    -- Так ты не скажешь, чего от тебя требуют?! -- прошипел он, наклоняясь к самому лицу пажа.

    -- Нет! Клянусь, вы не узнаете от меня ни полслова! -- твердо отвечал мальчик.

    -- Посмотрим! -- грозно произнес Петр и, обратившись к своему спутнику, сказал с жестокой насмешливостью: -- А ну-ка, Берг, пощупай этого молодца!

    Последний только и ждал этого момента. Он поставил фонарь на пол и, запустив руку за пазуху, вынул оттуда пук веревок и небольшую плетку, заканчивающуюся металлическим крючком. Каждый удар такой плетки вырывал клочьями тело наказуемого. Потом он быстро приблизился к Андрюше, легким движением снял с него кандалы, сорвал одежду и закрутил несчастному руки на спине так сильно, что грудь мальчика надулась пузырем, а плечи сблизились так за спиною, что грозили выйти из своих суставов. И по этому, напряженному донельзя телу, должна была пройти ужасная плетка с ее крючком!

    -- Ну, что? Согласишься ты теперь назвать твое имя? Согласишься сказать все, что я от тебя требую? -- шипящим, исполненным затаенного злорадства голосом произнес принц Петр.

    Он весь отдался сладкому чувству мщения, отдался настолько, что не слышал, как за дверью раздался странный шорох, а вслед за тем чей-то возглас, задавленный, придушенный...

    Но принцу Петру не до этого. Все его мысли и чувства сводились к одному: во что бы то ни стало исторгнуть признание из груди упрямца, стоявшего передним в бесстрашном ожидании пытки.

    Андрюша поднял голову. Его лицо из бледного стало багрово-красным. Страшное напряжение груди и плеч мучительно давало себя чувствовать. Его голова горела. Звон заполнял уши. Все суставы нестерпимо ныли. А тут еще перед глазами эта ужасная плетка в руках рыжего курляндца. Он взглянул на нее, потом перевел глаза на своих мучителей.

    -- Убейте меня! Я не скажу вам ни слова! -- произнес он, собрав последние силы.

    Принц Петр в бешенстве топнул ногою, потом сделал знак Бергу. Последний весь извился змеею, подпрыгнул и, очутившись перед Андрюшей, поднял плетку.

    Но он не успел нанести удара: дверь, поддавшаяся под напором чьих-то сильных рук, сорвалась с петель, и в комнату вбежал высокий черный человек с кинжалом в руке. Сзади него толпились солдаты с ружьями наготове.

    Быстрым взором арап окинул комнату, остановил его на Андрюше и с криком боли, ужаса и муки бросился к нему. Перерезать ударом кинжала веревки, стянувшие руки и плечи несчастного мальчика, было делом одной минуты.

    Что-то страшное было во всклокоченных волосах арапа, в его дико блуждающих глазах, в искривленном бешенством лице.

    -- Взять их, связать и убрать отсюда! Солдаты немедленно исполнили приказание.

    -- Что вы делаете? Как вы смеете так обращаться со мною, наследным принцем курляндским! -- отбиваясь всеми силами, кричал молодой Бирон.

    -- Ладно, молчи, волчонок, если хочешь остаться цел! -- прикрикнул на него здоровый капрал, и наследный принц Курляндский был связан и вынесен на руках. За ним следом выволокли и курляндца Берга, скрученного по примеру принца.

    Арап Абас и Андрюша Долинский остались одни. Ошеломленный неожиданностью мальчик не мог произнести ни слова. Но, когда охватившее его изумление рассеялось, он подошел к черному арапу и проговорил взволнованным голосом:

    -- Мне не надо людской награды, дитя! -- послышался тихий, печальный голос. -- Я не мог поступить иначе! Сердце мое сказало, что ты в опасности, и я поспешил сюда.

    -- Разве ты знаешь меня? -- произнес Андрюша.

    -- Не только знаю, но и живу тобою... Восемь лет я слежу за тобою, как может только человек следить за единственным, оставшимся ему в жизни сокровищем... Ты помнишь склоненную перед тобой, замерзшим на дороге малюткой, фигуру черного человека? Это был я! А потом, когда ты лежал больной, на волосок от смерти, помнишь, к твоей постели подошел черный человек и дал тебе спасительную микстуру, сохранившую твою жизнь?.. Это был опять я... Я следил за каждым твоим шагом, я старался знать всегда, где ты и что ты делаешь... Ради тебя я затаил в себе гордость и стал черным слугою, забыл себя самого, чтобы хоть издали следить за тобою. Веришь ли ты мне?

    -- Я верю тебе! -- произнес Андрюша, -- я не могу тебе не верить -- столько благородства и силы в твоей речи. Но кто же ты и что заставило тебя поступить так?

    Дрожь пробежала по телу Андрюши. Какое-то отдаленное, как сон, воспоминание толкнулось в его сердце... Эти нежные, ласковые глаза напоминали ему что-то забытое, светлое, родное... Этот голос звучал в его ушах когда-то давно, давно, в дни его младенчества...

    Не смея верить себе, не смея догадываться, Андрюша, весь трепеща, приблизился к арапу и, бледный как смерть, прошептал чуть слышно:

    -- Во имя Бога, скажи, кто ты?

    -- Андрюша! Милый! Родной мой! -- послышались тихие, нежные звуки родного, близкого голоса.

    -- Отец! -- раздирающим душу криком муки и счастья вырвалось из груди Андрюши, и он упал в широко раскрытые ему объятья.

    -- Андрюша! Сынок мой ненаглядный... дорогой!.. -- прозвучал сдавленный голос Юрия Долинского.

    Разделы сайта: