Ласково и кротко мигает лампада в большой просторной комнате малютки императора Ивана Антоновича. Нарядная, пышная кормилица-немка тихо мурлычит себе под нос какую-то песенку. Эта песенка говорит ей о родных горах и уютных домиках, о зеленых лугах и белокурых крестьянках-подругах далекой родины...
Страх, отчаяние и сомнение охватили ее душу.
Задумалась кормилица и не слышит, как в детскую вошла сама принцесса Анна, мать императора, и, быстрыми шагами приблизившись к колыбельке, склонилась над сыном.
-- Спит мой Иванушка, -- прошептала Анна Леопольдовна, -- спит и не чует, как мучают, как оскорбляют его мать. Не можешь ты защитить меня, родной, милый мой крошка!.. Тяжело мне, Иванушка! Голубчик мой! Сынок мой ненаглядный! Обижает меня регент... Жестоко обижает... Расти же, расти, мой мальчик! Вырастешь, заступишься за свою бедную матушку, отплатишь ее врагу... Только бы ты вырос поскорее, милый мой, ненаглядный мой государь-сыночек!
И Анна Леопольдовна, исполненная тоскливого горького чувства, осторожно нагнулась и с нежностью прижалась к крошечному лобику спящего императора.
Шум за дверью привлек ее внимание.
-- Боже мой, они его разбудят! Что еще случилось? -- невольно вслух произнесла она, не без трепета устремляя глаза на дверь.
На пороге показался принц Антон, за ним Юлиана.
-- Что такое? Зачем вы так ворвались? Иванушка спит. Вы его разбудите! -- тревожно проговорила принцесса.
-- Но вы не знаете, не знаете, что Бирон сделал со мною? -- сильно волнуясь и заикаясь, залепетал принц. -- Ведь это же ужас! Ведь дальше идти некуда! Мы пропали! -- не слушая увещеваний жены, все громче и громче говорил принц.
-- Почему пропали?
-- Нас обвиняют в измене, в покушении на власть регента... Грамотин схвачен. Его подвергли пытке. Его и других офицеров. Замешаны наши имена... Очевидно, эти несчастные, не выдержав мучений, оговорили, оклеветали нас... Сейчас я из собрания кабинет-министров, куда меня утром потребовали, как мальчишку... Меня судили там как преступника... Меня обвинили в том, что я хочу с твоего согласия вырвать регентство из рук Бирона... О! Они все, все подкуплены, затравлены Бироном... А этот негодяй Ушаков, который еще недавно так заискивал у меня и говорил мне всякие любезности, осмелился сказать мне... мне...
Тут принц Антон задохнулся и остановился, тяжело переводя дыхание.
-- Что же он сказал вам? Не томите меня, ради Бога! -- тоскливо вырвалось из груди Анны.
-- Он сказал... он сказал... -- стуча зубами и трясясь, произнес принц, -- что поступит со мною... с нами... сурово, как с изменниками, несмотря на то, что мы родители императора...
Принцесса тихо вскрикнула и закрыла лицо руками.
-- Он прикажет нас пытать? -- дрожа всеми членами, прошептала она чуть слышно.
-- Все возможно... -- ответил принц. -- От Бирона и Ушакова всего можно ожидать... Но всего вероятнее, что эти негодяи сошлют нас куда-нибудь в глушь, предварительно отняв от нас Иванушку...
Новый крик, вырвавшийся из груди принцессы, огласил комнату. Но это уже не был крик ужаса, нет! Страх матери за свое детище, отчаяние потерять его -- вот что целиком завладело сердцем Анны.
-- Не отдам! Не отдам Иванушку! -- вскрикивала она, обвив руками сына и заслонив его своей худенькой, миниатюрной фигуркой.
Глаза ее дико сверкали, отчаянная решимость запечатлелась на обычно апатичном, сонном лице. Но длилось это недолго. Вслед затем принцесса тяжело опустилась в кресло и залилась слезами.
-- Успокойся, Анна! -- шептала верная фрейлина. -- Милая моя! Господь сохранит тебя и императора!
-- Как успокоиться! -- взвизгнул принц, -- разве мыслимо успокоиться, когда каждую минуту могут сюда прийти люди регента и всех нас пота тут в застенок, а потом...
Он недоговорил, вздрогнул, насторожился, бросил взгляд по направлению двери и шепотом произнес:
-- Слышите шуршание шагов?.. Кто-то идет по коридору... Я отлично различаю звук сабли... Это пришли за нами... Спасайся, Анна, и вы, Юлиана... спасайтесь... Берите Иванушку и бегите... Я за вами тотчас...
И принц отчаянно заметался на месте, то хватаясь за голову похолодевшими руками, то бросаясь к колыбели сына...
Крошка-император проснулся и заплакал. Пышная кормилица давно уже не спала, ровно ничего не понимая во всей этой сумятице, и беспокойно таращила на присутствующих свои испуганные глаза.
Анна Леопольдовна бросилась к своему ребенку, торопливо вынула его из колыбели и, прижав к сильно бьющемуся сердцу, молча ждала, вперив расширенные от ужаса глаза на дверь.
Рядом с нею встала Юлиана, стараясь закрыть собою любимую принцессу.
Все мучительно толпились в ожидании роковой минуты. Бежать было немыслимо. Шаги раздавались теперь совсем уже близко за дверью. Спустя минуту на пороге показалась высокая, статная фигура Миниха.
-- Все кончено! Вы пришли арестовать нас, фельдмаршал? -- произнес, весь замирая от ужаса, принц Антон.
-- Арестовать вас, ваша светлость?! -- с недоумением произнес старик. -- Что за мысли пришли вам в голову, принц! Я приехал к вам прямо из собрания кабинет-министров...
-- Где меня отщелкали, как мальчишку, -- вырвалось из груди принца.
-- Я приехал переговорить с ее светлостью принцессой, -- проговорил граф Миних самым почтительным тоном.
-- Так, значит, вы не пришли нас арестовывать? -- едва скрывая свою радость, вскричал мигом успокоенный принц.
-- Бог с вами, ваша светлость!
-- В таком случае очень рад, очень счастлив, любезный фельдмаршал! -- произнес, захлебываясь от восторга и пожимая руки графа, принц Антон. -- А мы тут уже...
Взгляд Анны, негодующей на излишнюю его болтливость, остановил дальнейшие излияния Антона.
-- Ну-ну, вы тут секретничайте, а я пойду!.. -- неловко затоптался он на одном месте и бочком-бочком, смущенный, выскользнул из комнаты.
Анна Леопольдовна передала ребенка кормилице и, пригласив Миниха следовать за нею, прошла в свою приемную. Юлиана Мегден осталась в детской. Она задумалась, хитро сощурила свои черные глазки и, подойдя к закрытой двери будуара принцессы, приложила к щелке свое розовое ушко.
"Мое присутствие было, очевидно, излишним в глазах старого фельдмаршала, потому что они не позаботились пригласить меня! -- произнесла самой себе девушка, -- но я все-таки узнаю, в чем дело, благо Анна раз и навсегда разрешила мне слушать у дверей все, что ни говорится в ее будуаре".
И плутовка чутко насторожилась, чтобы не проронить ни одной фразы из этой таинственной беседы.
-- Вы это знаете, граф, -- печально проронила Анна.
-- Он лишает вас самого необходимого, сократив ваши доходы до крайности...
-- Да.
-- Он непочтительно обходится с вами?
-- Да.
-- Он оскорбляет вашего супруга, кричит на него публично и вам не воздает должного, как матери императора, уважения.
-- Да, да, да!
-- Он арестовывает и подвергает пытке верных слуг ваших. А сегодня он дошел даже до крайности. Я сам слышал угрозы Ушакова принцу, навеянные, конечно, самим герцогом... И регент пойдет еще дальше, он не остановится, поверьте и...
-- О, молчите, ради Бога, молчите! -- схватив за руку графа, вскричала принцесса.
Наступила долгая пауза.
-- Хотите, Ваше Высочество, избавиться от него? -- вдруг неожиданно спросил фельдмаршал.
-- Что?!
Анна даже привстала с кресла, так дико и невероятно для нее прозвучал этот вопрос.
Она взглянула в лицо старого героя, думая, что он шутит. Но нет. Лицо Миниха смотрит на нее и без тени улыбки.
-- Хотите, я избавлю вас от него, принцесса? -- еще настойчивее звучит его вопрос.
-- Вы?.. От... Него?.. Вы, фельдмаршал?.. Но вы рискуете своей жизнью! -- лепетала она, чуть живая от волнения.
-- Да, я рискую ею ради моего императора и вас, принцесса! -- произнес твердо Миних. -- Но Россия гибнет в клещах тирана... Я сочту за счастье помочь вам спасти страну. Мне нужно только ваше согласие, чтобы действовать вашим именем... и все будет сделано...
-- А если не удастся? -- вся замирая от ужаса, прошептала Анна.
-- Тогда... тогда... Но надо верить в лучший исход, принцесса. И я верю в него! Бог поможет правому делу... Все зависит теперь от вас, от вашего согласия. И я жду его от вас, мать моего государя!
Старчески-красивое лицо Миниха сияло теперь необычайным светом.
Но Анна Леопольдовна все еще колебалась. Ей чудились кровавые картины, неудачный исход, допросы, пытки, сама казнь и кровь, кровь без конца.
-- Анна! Радость моя! -- возбужденно лепетала девушка, кидаясь на шею принцессе. -- Сам Бог говорит его устами! Согласись! Ты должна это сделать, Анна, должна, для того чтобы у тебя не отняли твоего ребенка, твоего Иванушку... ^
При одном напоминании о сыне принцесса вздрогнула всем телом. Обычная ее робость миновала.
-- Согласна, фельдмаршал, и да поможет вам Бог! -- произнесла она, протягивая обе руки старому боевому герою.
Миних почтительно приложился губами к трепетным слабым женским рукам принцессы.
Прошло три дня с того вечера, когда тайный договор установился между старым фельдмаршалом и принцессой. Наступила темная жуткая ноябрьская ночь. В Зимнем дворце все спали. Спал безмятежным сном крошка-император, спала его "мама-кормилица", спал принц Брауншвейгский и видел во сне, что он набрался, наконец, храбрости и говорит дерзости, как расходившийся школьник, его тирану -- Бирону... Спала Юлиана, спала даже принцесса, хотя и вздрагивала постоянно во сне.
А в это время целый ряд темных фигур крался к заднему крыльцу Зимнего дворца. Впереди, чуть слышно скрипя полозьями, ехала карета. В ней сидел фельдмаршал Миних, бодрый, смелый, готовый на все.
Весь Петербург спал. Ни одна душа не видела ни темной кареты, ни кравшихся следом за нею черных фигур. У заднего дворцового крыльца Миних приказал остановиться и вышел из экипажа. Черные фигуры подошли тоже в этот миг к крыльцу.
-- Подождите здесь, друзья... Я вернусь и проведу вас к принцессе, -- произнес старик и быстро вошел в сени мимо вытаращившего на него глаза лакея и направился в комнаты.
Черный Абас случайно попался ему навстречу.
-- Пойди, разбуди баронессу Юлиану и попроси доложить обо мне принцессе, -- приказал он арапу, -- да только осторожнее, чтобы не проснулся принц Антон.
-- Слушаю, господин! -- был короткий ответ, и арап побежал к комнате фрейлины.
Через минуты три взволнованная Анна Леопольдовна стояла перед Минихом в белом ночном пеньюаре со спущенной, как у девочки, косой. Ночной чепчик упал с ее головы, и вся она имела вид насмерть перепуганного, взволнованного ребенка.
-- Неужели... сегодня? Сегодня все это должно случиться? -- хватая за руку Миниха, шептала она.
-- Сейчас или никогда! Офицеры внизу и ждут ваших приказаний. Вы должны принять их, принцесса. Ведь они, может быть, идут на смерть, -- серьезно и торжественно проговорил старый фельдмаршал.
-- Да, да, зовите их! -- пролепетала Анна чуть слышно.
Черный Абас метнулся из комнаты, и вскоре горница принцессы наполнилась офицерами. Среди них находились и оба адъютанта Миниха -- Манштейн и Кенигсфельс.
-- Я призвала вас сюда, господа, -- произнесла неуверенным голосом Анна, -- чтобы просить защиты вашей от регента. Он обижает меня и принца, родителей вашего государя. Готовы ли вы схватить и арестовать его?
Она стояла передними такая бедная, жалкая, худенькая, с глазами, полными слез, похожая на маленькую, хрупкую девочку, обиженную и оскорбленную всем светом. Сердца офицеров дрогнули от жалости. К тому же она была матерью их императора, эта обиженная худенькая женщина.
-- Благодарю вас, друзья мои! -- произнесла растроганным голосом принцесса и протянула руки.
Они бросились целовать их. Потом Миних сказал:
-- Принцесса, через два часа мы вернемся или...
-- Помогай вам Бог!
И, почти лишившись чувств, она упала в кресло. Офицеры с восторгом последовали за любимым фельдмаршалом.
Юлиана пошла проводить их со свечою по темным коридорам дворца.
Анна Леопольдовна осталась одна.
Ей хотелось бежать за ними, за этими храбрецами, вернуть их, сказать, что их замысел ведет к плахе, что она не хочет их гибели. Нет! Нет!
И не помня себя, охваченная ужасом, она рванулась вперед. Но две сильные, черные руки неожиданно посадили ее обратно. Анна вскрикнула и широко раскрыла глаза. Перед нею стоял арап.
Принцесса с недоумением и страхом взглянула на него.
-- Что с тобою, Абас? -- спросила она в волнении. -- Ты весь дрожишь. Ты взволнован? Ты боишься, что смелый замысел не удастся? Да?
годы... Я ненавижу Бирона, ненавижу всем своим существом... Сколько зла он наделал, сколько людей разорил, сколько семейств сделал несчастными, сколько погубил!.. И не сосчитать его жертв!.. И мою жизнь погубил этот жесточайший человек... Он вычеркнул мое имя из списка живых, заставил скрываться под этой темной кожей! Но вот час расплаты настал! Я умоляю вас, принцесса, отпустить меня следом за этими храбрецами, чтобы и я мог разделить с ними все опасности...
-- Кто вы? -- произнесла Анна Леопольдовна, изумленная плавною речью всегда молчаливого арапа, и устремила пристальный взор на него.
-- О, принцесса, теперь, в этот роковой час, когда решается ваша судьба, когда решается судьба всей России, не стоит заниматься мною... -- ответил уклончиво арап.
-- Нет, нет, я желаю знать: кто вы? -- настойчиво произнесла Анна.
-- Кто я? Пока просто придворный арап, простой слуга, -- ответил черный человек. -- Но...
-- Но с первой вестью о гибели Бирона перестану быть простым арапом...
-- Я не понимаю вас, Абас, -- сказала принцесса. -- Не волнуйте меня больше напрасно и скажите: кто вы?
-- Я тот, которого семь лет назад принцесса Христина Леопольдовна спасла от пыток и казни и который тогда же поклялся отдать на служение ей все свои силы, всю свою жизнь. Больше я пока сказать не в состоянии, принцесса. Но умоляю вас разрешить мне теперь идти за этими храбрецами, идти на жизнь или на смерть.
И, не ожидая ответа принцессы, арап, как безумный, кинулся из комнаты мимо появившейся на пороге Юлианы.