Счастливчик
Глава XIII

Следил, впрочем, не один Кира. Следило до десяти пар любопытных детских глазенок за тем, как под быстрыми руками исчезали веревка и бумага, обвязывающие и обматывающие огромный пакет. А посреди класса уже кипела форменная драка. Янко, Курнышов, Верста и Калмык катались по полу в одной сплошной, отчаянно барахтавшейся и запыленной куче...

Подгурин сорвал последнюю обертку.

-- Вот те раз! Целое царское угощение! -- произнес он восторженно и живо поднял крышку судка, в котором были тщательно уложены две куриные котлетки с гарниром.

Еще минута -- и грязноватая, замазанная в чернилах, рука Версты потянулась к котлетам. Он вытащил их из судка, немилосердно пачкая себе в соусе руки, и отправил в рот.

-- За ваше здоровье, ваше королевское величество! -- комически раскланялся он перед Счастливчиком.

Начало было сделано. Вслед за одним угощением отвевалось и другое. Теперь уже не один Подгурин хозяйничал в корзине. Бурьянов тоже запустил в нее руку, открыл другую крышку и, вытащив порядочный кусок рыбы из другого судка, принялся уничтожать ее с завидным аппетитом.

Их примеру последовали и другие мальчики. Один схватил бутылку с какао, уложенную самым тщательнейшим образом заботливыми руками няни, точно птица в гнездышко из ваты, и, отвернув пробку, вылил все содержимое бутылки себе в рот. Другой схватил грушу из корзины, третий -- плитку шоколада, четвертый -- компот в стакане... И в какие-нибудь пять минут от всех съестных запасов, привезенных Счастливчиком из дому, осталась всего-навсего одна пустая корзина.

-- У вас дома всегда так здорово едят? -- осведомляется Подгурин, облизывая губы.

-- Что? -- недоумевая, расширяет свои и без того огромные глаза Счастливчик.

-- Вкусные, говорю, блюда такие у вас всегда готовят?

-- Всегда!

-- Ах, ты, хвастунишка! Дай ему щелчок по носу, кто стоит поближе! -- хохочет Бурьянов.

-- Нет, нет, подожди, Бурьяша,-- смеется Подгурин,-- мы его поисповедуем раньше. Пускай поврет.

И он делает такую лукаво-смешную физиономию, что все окружающие десять-двенадцать мальчиков фыркают со смеха.

-- Я никогда не лгу,-- серьезно говорит Счастливчик.

-- Уж будто? -- щурится Бурьянов. -- Ей-богу, не врешь? А ну-ка, побожись, Лилипут-девчонка! Побожись, что не врешь!

-- Божиться грешно,-- спокойно возражает Кира,-- очень дурно божиться, особенно по пустякам.

-- Ах, ты святоша! Божиться грешно, видите ли, а хвастаться не грешно, скажешь? -- не унимается Подгурин.

-- Я не хвастаюсь!

-- Врешь! А ну-ка повтори, что у вас каждый день едят за завтраком такую рыбу, компот, котлеты.

-- Да, у нас всегда такие завтраки! -- спокойным тоном отвечает Кира, нимало не понимающий, почему к нему так пристает этот долговязый мальчик.

-- Как хорошо? -- изумился Счастливчик.

-- Ну, вот как на экзамене одет был: в бархате и кружевах, точно его величество, принц китайский! -- со смехом бросает Подгурин.

-- Я не видел, как одевается принц китайский,-- тем же спокойным тоном говорит Счастливчик,-- но бабушка любит, когда на мне бархатный костюмчик с кружевным воротником. Теперь я гимназист и носить его не буду больше. У меня форма,-- заключает он не без доли самодовольства.

-- Не форсись гимназистом! Не гимна-зист ты, а девчонка или просто лохматая собачонка, или овца! -- сердито крикнул Бурьянов и неожиданно дернул Счастлив-чика за его белокурые волосы.

-- Ай! -- вскрикнул Счастливчик. -- Мне больно!

-- Коли больно, не держи себя вольно,-- захохотал Бурьянов.

Другие мальчики вторили Калмыку, как они уже успели прозвать этого мальчика за его маленькие глаза и монгольские скулы.

-- Эка неженка! Крикун! Волосок тронуть нельзя! Подумаешь тоже!

-- Оставьте его, братцы! Я его живо от хвастовства отучу,-- повысил голос Подгурин. -- Эй, ты, левретка, овца, кукла нечесаная,-- резко обратился он к Кире,-- небось тебе бабушка на заказ костюм шила?

-- Да, на заказ,-- отвечал изумленный таким неожиданным вопросом Счастливчик.

-- Ишь ты как! Фу ты, ну ты, ножки гнуты. А сапоги, поди, из кожи шевро?

-- Право, не знаю.

-- А белье? Тонкое, поди, дорогое, батистовое?

-- Да, тонкое,-- спокойно отвечал Счастливчик,-- а что?

Он поднял свои большие серьезные глаза на Версту с молчаливым вопросом. "Что, мол, тебе за дело до моего белья и платья?" -- казалось, спрашивали его глаза.

-- Ага! Ты так-то! Хвастаться вздумал! Пыль нам пускать в нос с первого же дня своим богатством! Так постой же ты у нас! Мы тебя проучим! -- неожиданно громким голосом закричал Подгурин и, нагнувшись к уху Бурьянова, шепнул ему что-то.

-- Ха, ха, ха, ха! -- так и покатился со смеха Калмык. -- Здорово придумал! Ай, да Подгурчик! Молодец!

-- Эй, ты, Лилипут, снимай, брат, твою амуницию! -- решительно проговорил Верста и крепко схватил одной рукой за плечи Счастливчика, а другой изо всей силы рванул его за борт куртки. Две пуговки на вороте отскочили от этого грубого движения. Тонкое сукно затрещало по швам. Мальчики захохотали, Подгурин и Калмык громче всех.

-- Что вы хотите делать со мною? -- теряя обычное свое спокойствие, испуганно вскричал Счастливчик, всеми силами стараясь запахнуть расстегнутую курточку на груди.

-- Ничего особенного, миленький,-- паясничая и корча обезьянью гримасу, пищал умышленно тоненьким голоском длинный Подгурин. -- Раздеть тебя хотим. Ничего особенного, прелесть моя! Только костюмчик твой снимем, что бы ты не больно-то форсился своим платьем. Эй, Калмычок, помоги мне справиться с этим франтом! -- не переставая смеяться, поманил Подгурин приятеля.

-- Ха, ха, ха! -- смеялись и прыгали вокруг них мальчики.

-- Раздеть, раздеть, конечно! Ха, ха, ха, ха! Что, в самом деле, за хвастун выискался! Франт пике, нос в табаке! Форсило!

"Неужели это они, те самые, что только что угостились из его корзины? И ни одного ласкового, расположенного к нему не найдется между ними!.. Все очень весело и охотно принимают глупую, злую шутку этих двух гадких, злых второгодников. О, если бы можно было уйти домой! Сейчас домой!" -- мучительно сжималось сердце мальчика, но желанию Счастливчика не суждено было осуществиться. Домой он ни в коем случае так рано попасть не мог.

Между тем несколько пар рук протянулось к нему, и Подгурин крикнул тоном, не допускающим возражений:

-- Эй, Малинин, иди на стражу караулить дверь!

И черненький, как мушка, Малинин, мальчик лет одиннадцати, стремглав помчался к двери класса, выходящей в коридор.

Счастливчика окружили плотнее, схватили за руки, прижали к стене. Чьи-то проворные пальцы стали стаскивать с него куртку, пояс, сапоги, штанишки...

Через какие-нибудь пять минут у доски, вместо маленького гимназистика в куртке, стоял беленький, в одном нижнем белье, дрожащий, как лист, от холода и волнения, худенький кудрявый мальчик.

-- Ну, вот, теперь ты и повар! Не хочешь ли сготовить нам обед? -- хохотал Подгурин, дергая Счастливчика за волосы, за рубашку, за пуговицы нижнего белья.

-- Нет, нет, он не повар, а сенатор! Только сенатор без мундира! Честь имею приветствовать вас, ваше превосходительство! -- вторил товарищу Калмык, становясь во фронт перед раздетым Счастливчиком и взяв руку под козырек.

-- Ха, ха, ха, ха! Вот умора! Совсем, совсем ощипанная левретка! Стриженая овца! Бе-бе-бе-бе! -- неистовствовали другие гимназисты.

Счастливчик стоял у стены, дрожа всем телом. Личико его было бледно. Губы дрожали. Глаза были полны слез.

"Бабушка! Бабушка! Зачем ты меня отдала сюда на такую обиду, на такую муку!" -- томился бедный мальчик.

Вдруг Подгурин неожиданно наклонился, схватил с пола валявшееся в куче платье Счастливчика и, вскочив на парту, взмахнул рукою с костюмом и ловко забросил его на лампу, висевшую под потолком.

В ту же минуту дверь класса широко распахнулась и карауливший ее Малинин, как бомба, вылетел на середину комнаты.

Вслед за Малининым в класс влетели Янко, Голубин и Курнышов.

Краснощекий Помидор Иванович на минуту остановился у порога, быстрым взором окинул класс и, казалось, в один миг понял все происшедшее.

-- Ага! Вы все-таки обижаете Лилипутика! -- крикнул он во все горло. -- Постойте же, мы вас с Янко угостим по-свойски. Только держись!

Синеглазый Ивась Янко, в свою очередь, в два прыжка очутился на спине Калмыка, и... пошла потасовка!..

Аля Голубин, бледный, взволнованный, с горящими глазами, растолкал мальчиков, пробрался к Счастливчику и, обхватив за плечи последнего, отчаянно волнуясь и жестикулируя, кричал своим тоненьким детским голосом:

-- О, как не стыдно вам! Как не стыдно! Что он вам сделал?! Бессовестные вы все! Это нечестно, гадко, подло, нехорошо!..