Счастливчик
Глава XXII

Внизу у швейцара, в гимназической раздевальне, записаны адреса гимназистов, воспитателей, классных наставников и учителей. -- Что-то скажет Дедушка! А вдруг выгонит, не захочет слушать! -- тревожно выстукивает каждое детское сердечко...

Дедушка, Корнил Демьянович Веришков, живет очень далеко -- в Галерной Гавани. От Невского до Галерной Гавани далеко и пешком едва ли дойти. Туда ходит трамвай. Но на трамвай у них, мальчуганов, нет денег. Нельзя же тридцати мальчикам ехать на двадцать копеек, которые нашлись в кармане Счастливчика, да и то случайно. От Невского до Гавани надо за каждого по гривеннику заплатить... Сумма не малая, а всего со всех вместе приходится, значит, три рубля, ни больше ни меньше. А три рубля -- это целое богатство. Три рубля на полу не поднимешь, и вот почему после долгого рассуждения Янко предлагает отправиться "по образу пешего хождения" в Галерную Гавань на "собственных рысаках". Помидор Иванович с неунывающим видом поддерживает его.

-- Валяй, братцы, каждый на своей паре! -- кричит он весело. -- Надежные кони, что и говорить!..

-- Стройся, братцы, в пары и марш маршем вперед, как солдаты, раз, два, раз, два! -- перекрикивает его Подгурин. -- Итак, решено... И к чему трамвай, когда собственные ноги служат отлично.

С шумом и смехом мальчики выстраиваются в пары. Теперь уже окончательно решено идти в Галерную Гавань пешком.

-- Час туда, час обратно да час для извинения, всего три часа! Засветло успеем вернуться, кроме тех, кого оставит Корнил Демьянович,-- соображает Подгурин с озабоченным деловитым лицом.

-- Я останусь,-- решительно заявляет Калмык,-- я споросятничал, я и расхлебывать стану, всю ноченьку продежурю у больного. Всю до утра. Это уж решено.

-- И я!

-- И я!

-- И я!

-- И я! -- отзываются взволнованные го-лоса его товарищей.

Сердце Счастливчика екает. Через час приедет за ним в гимназию monsieur Диро и не найдет там своего Киру. Час пройдет -- его нет, два -- нет, и только лишь через три часа явится домой Счастливчик. Что подумают бабушка, Ляля, няня, monsieur Диро. В доме поднимется переполох... Но не идти нельзя. Отстать от товарищей -- разве можно! И потом, разве он, Счастливчик, не чувствует себя виновным перед Дедушкой, как и другие? Разве он не смеялся со всеми над его вымазанным в чернилах лицом? Ну, конечно, смеялся. Значит, надо идти. К тому же, это так весело идти всем классом, выстроившись в две шеренги, растянувшись лентой по тротуару.

Помидор Иванович за старшего идет впереди и командует: "Левой-правой! Марш! Раз, два, раз, два!"

-- Гляди налево! Равняйся! Смирно! -- и, сделав паузу, вытягивается во фронт, выпучивает глаза и, сделав под козырек, выпаливает как из пушки:

-- Здравия желаю, ваше благородие!

Это очень забавно и смешно. Дама с девочкой на извозчике смеются. Хохочут и мальчики. Уж этот Янко!

Какая-то маленькая сгорбленная старушка при виде веселых гимназистов останавливается, смотрит на них. и спрашивает с любопытством :

-- На край света, бабушка! На край света! -- отзывается Верста.

-- Туда, где небо сходится с землею! -- вторит ему Янко.

-- В страну, где молочные реки и кисельные берега! -- заканчивает Калмык.

Старушка тоже смеется.

-- Ваша правда, сударыня! -- самым искренним тоном соглашается Янко и расшаркивается перед старушкой, точно заправский кавалер на паркете.

Незаметно между шутками и смехом проходит длинный путь. Но чем ближе к Гавани, тем тише, смущеннее становятся дети... Шуток не слышится больше, смех смолкает.