Счастливчик
Глава XXXVIII

В маленькой, почти крошечной, комнатке служанки, общей горничной для всех, снимающих скромные комнатки, бедных жильцов, Алина мама опускается на стул и горько-горько плачет.

-- О, вы великодушный, добрый, чудный мальчик,-- шепчет она, прижимая к своей худенькой груди голову Киры,-- если бы не вы, не ваша помощь... -- и она вздрагивает всем телом при одной мысли о том, что могло бы тогда случиться.

И град горячих, благодарных поцелуев сыплется на Счастливчика.

Но еще теснее, еще болезненнее сжимается от них его сердце. Точно невидимые когти раздирают его на тысячу кусков.

О, эта бедная, худенькая Алина мама не знает, очевидно, кто виновник болезни ее милого мальчика... Какая мука! Какой ужас!

Счастливчик не в силах выносить этого ужаса, этой муки.

Вне себя, падает он на колени перед доброй, ласковой, несчастной, рыдающей женщиной и рассказывает ей все, как было, все, все...

Это целая исповедь... Ни капли в ней лжи, ни утайки... Все, как было,-- и про войну, и про плен, и про сарай для дров рассказывает Счастливчик, смешивая слезы со словами, слова с рыданиями.

-- Ну, вот... вот видите, видите, что я вовсе не великодушный!.. Я виноват, очень виноват перед Алей!.. Ведь это я причина его болезни!.. Да! Да! И вы не должны называть меня великодушным... И не должны меня любить... Я не стою ни вашей ласки, ни любви бедного Али! Не стою, не стою! Нет! Нет!

И замирая всем существом своим, он ждет, что вот-вот его оттолкнут, выгонят отсюда, и что град заслуженных упреков и обвинений посыплется на него...

Ах, уж скорее бы, скорее! Но что это?

Две нежные руки обнимают его голову, прижимают к себе... А добрые голубые глаза Алиной мамы смотрят ему прямо в душу.

-- Не мучь себя, мой мальчик... Не мучь себя... Господь с тобою!.. Не по злобе все это вышло, нечаянно, сгоряча... Я все знаю, все -- и про завтраки твои знаю... Аля мой рассказывал мне все, все...

И дрожащие, трепещущие губы крепко и нежно целуют склоненную головку.