Щелчок
Часть I. Глава X

Орля не умер, хотя то состояние, в котором находился мальчик две долгие недели, было близко к смерти.

Как во сне, слышались ему, точно издалека, чьи-то за­глушенные голоса. Боль в голове помрачала ему созна­ние, но в минуты прояснения, слегка приоткрыв глаза, мальчик видел участливо склонившиеся над ним добрые лица. Чаще других -- седую голову и красивое старче­ское лицо, еще чаще хрупкую фигуру калеки-девочки с бледным личиком и тоскливыми кроткими глазами.

Иногда боли в голове становились нестерпимы. Орля кричал тогда и стонал на весь дом. Человек в круглых очках промывал рану на лбу, вливал в рот больного ле­карство и выстукивал ему каким-то молоточком грудь.

Все это Орля чувствовал и видел в каком-то дурмане.

Мальчик долго находился между жизнью и смертью, но крепкий организм победил смерть, и Орля почувство­вал облегчение, спустя же три недели впервые сознатель­но открыл глаза.

Орля лежал в светлой чистенькой комнате, залитой лучами солнца.

У постели его, прислонив к коленям костыли, сидела бледная девочка с кроткими темными глазами.

-- Тебе легче, мальчик? Не болит голова? -- накло­нившись к нему, говорит она с участием в голосе.

Но Орле не понравилось, что его тревожат, что ему задают вопросы.

-- А тебе что за дело? -- грубо обрезал он ее.

-- Ну, бранится -- значит здоров! Это первый при­знак. Успокойтесь, Ляля! Исполать вам: отходили мо­лодца! -- послышался по другую сторону Орлиной крова­ти веселый насмешливый голос.

Орля с трудом повернул голову и увидел черненького студента, который с четырьмя мальчиками заезжал в та­бор верхом.

И мгновенно полное сознание возвратилось к больно­му. Вспомнился тот злополучный вечер... кража коня... бешеная скачка к опушке... внезапное появление Яшки... ; и камень... И все снова заволокло туманом перед ним.

Когда туман рассеялся снова, Орля понял одно: та­бор далеко, лошади у него нет и сам он пойман и прико­ван, как узник, к этой постели.

Его глаза загорелись горячим огнем. Лицо свело су­дорогой.

"О, только бы вырваться отсюда!.." Он сумеет отпла­тить злом за зло долговязому разбойнику Яшке, ото­мстить за все...

"А Галька! Где Галька? Может быть, она давно бро­шена в лесу и умерла с голода?" -- внезапно пришло ему в голову, и он заскрипел зубами.

-- Пустите меня в табор! В табор хочу! -- бурчал он себе под нос и беспокойно заметался в кровати.

-- Ну, уж это дудки, мальчуган! -- тем же веселым и беспечным тоном отозвался студент. -- Пока не по­правишься, оставайся с нами, а потом иди себе с Богом.

-- Нет! Сейчас пустите! -- угрюмо бросил больной.

-- Ну уж, братец ты мой, этого никак нельзя! Не по­лагается! Два шага тебе не сделать, сейчас редьку зако­паешь носом. Верно тебе говорю. Отлежись, поправься, а потом и ступай, -- добродушно говорил студент.

-- Убегу, коли не пустишь! -- злобно сверкнул на него еще ярче разгоревшимися глазами Орля.

-- Ну, брат, для побега сила нужна.

-- Не дразните его, Мик-Мик! Он сам видит, что сей­час ему не встать с постели, -- мягко остановила девочка молодого человека. -- Не правда ли, мальчик, у тебя мало еще силы? Ты еще слаб... А скажи мне, кстати, как зовут тебя, милый?

Но вместо ответа Орля только мотнул головою.

-- Убирайся! Отстань! Чего пристала! -- буркнул он, с ненавистью глядя в кроткое, склонившееся к нему, лицо.

-- Он еще болен, оставим его в покое! -- произнесла сконфуженная Ляля и, поправив подушки больного, тихо посоветовала Орле уснуть.

Как-то раз, проснувшись утром, Орля был приятно поражен. Голова у него не болела вовсе, обычная за по­следнее время слабость исчезла совсем. Что-то бодрое вливалось ему волною в душу.

Вчера еще хромая Ляля, принося ему обед, нашла его свежее и бодрее обыкновенного и разрешила ему встать сегодня.

Но и помимо этого разрешения он бы встал и так, без спросу.

Ясное летнее солнышко заглядывало в комнату. Де­ревья шептали зелеными ветками там, за окном. Небо голубело вдали, сливаясь с горизонтом за золотыми по­лями. В соседней сельской церкви благовестили к обедне.

В одну минуту Орля вскочил с постели и, пошатыва­ясь от слабости, оглянулся вокруг.

-- Ба! Что это такое лежит на стуле?

Два прыжка на ослабевших ногах, и мальчик уже держал в руках красную кумачовую рубашку, плисовые шаровары и высокие сапоги.

-- Никак для меня это! -- произнес он, ухмыльнув­шись, и стал торопливо одеваться в новешенький, с иго­лочки, костюм.

Три-четыре минуты -- и Орля был неузнаваем. Чуть покачиваясь на подгибающихся ногах, он подошел к зер­калу, стоявшему в углу комнаты, заглянул в него и ах­нул: в одетом по-барски, худом, высоком мальчугане, с наголо остриженной, иссиня-черной головой, с огром­ными, вследствие худобы, глазами, трудно было узнать. прежнего Орлю, лихого и вороватого таборного цыганенка.

Он с восхищением разглядывал свою изменившуюся фигуру, поворачиваясь то вправо, то влево, строя себе в стекле уморительные рожицы.

-- Вот бы в табор улепетнуть в таком виде! И то бы улепетнуть!.. Шапки только нет, вот жалость. А уж одежа такая, какой не сыщешь у самого дяди Иванки, -- решил он и даже прищелкнул от удовольствия языком.

Вот радость! Дверь не заперта!..

Весь трепещущий, похолодевший от волнения, Орля перешагнул порог и очутился в коридоре. Едва касаясь ногами пола, он заскользил по направлению следующей двери, белевшей на противоположном конце длинного перехода.

Мертвая тишина царила в доме, точно он был необи­таем в "этот утренний час.

"В табор! В табор! -- металась мысль в разгоряченной голове мальчика. -- Лишь бы убежать отсюда неза­меченным, а там найду дорогу, догоню своих, дяде Иванке все расскажу про Яшку, пускай его судит... А Гальку вернет... велит отыскать и вернуть, ежели прогнал ее, бедняжку... Только бы не оплошать сейчас, только бы не заметил кто..."

Большая нарядная пустая комната. Ни души. Зна­чит, можно войти в нее.

И Орля перешагнул порог гостиной. Отсюда оп про­крался наудачу в светлую, залитую солнцем столовую. Потом на террасу. Еще несколько быстрых шагов, и он в саду.

Здесь мальчик приостановился, удивленно озираясь во все стороны.

Что это? Тот самый сад, через который он пробирал­ся к конюшням за конем в ту злополучную ночь! Он у тех же господ, у которых свел со двора коня-красавца! Ну, стало быть, плохо дело... Вылечили они его с тем, чтобы судить, в тюрьму бросить за воровство. А может статься, и похуже что ожидает его -- Орлю... Нет! Ско­рее, скорее, пока не хватились, утекать отсюда...

Вот и знакомый плетень, за ним дорога. Слабыми ру­ками Орля опирается о него, ослабевшими за время бо­лезни ногами лезет через перекладины. Голова кружится с непривычки, в глазах туман, сердце бьется сильно и неровно в груди.

Прыжок, и он на дороге.

Теперь скорее, скорее к лесу. "Ну, Орля, держись!" -- подбадривая себя, говорит мальчик и пускается бегом по пыльной мягкой дороге.