• Приглашаем посетить наш сайт
    Мода (modnaya.ru)
  • Семья Лоранских
    Глава XII

    Глава: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17 18 19
    Заключение

    Если кто-либо особенно был доволен "свалившимся с неба" наследством из всей семьи Лоранских, так это Граня. Граня был окончательно вышиблен из колеи. Получение "наследства" совпало как раз со временем гимназического бала, и нет ничего удивительного, если Граня потерял голову, бегая по магазинам, выбирая себе сапоги, галстуки, перчатки, духи и прочие предметы моды, роскоши и туалета.

    Граня окунулся с головою в свою любимую стихию. Тотчас же по окончании классов он несся домой, как на парусах, закусывал на скорую руку, брал у матери нужную ему сумму и сломя голову мчался на извозчике в Гостиный двор. Граня был как в горячке. Он покупал и нужное, и ненужное, и полезное, и бесполезное, - словом, все, что только бросалось в глаза и приковывало внимание юноши.

    - Гранечка, не много ли будет? - осторожно останавливала своего любимца Марья Дмитриевна. - Ведь четвертую сотенку меняешь, а что купил? Глядеть не на что. Белье-то какое непрактичное, на год его не хватит. И воротнички опять! Раньше "монополь" носил и был доволен, а теперь голландские! Одной прачке чего переплатить придется.

    - Прачке из моих денег платите! - фыркал недовольно Граня. - Что же вы беспокоитесь? И как это вы странно, мама, "мо-но-поль!" Теперь "монополь" никто из порядочных людей не носит - приказчики одни. А белье я самое модное купил, крапинками. И у графа Стоютина такое же, и у Миши Завьялова, и у Берлинга, наконец!

    - Гранюшка, да ведь то богачи, аристократы... графы да князья, а Берлинг - сын банкира, есть где разойтись... а ведь ты...

    - Ах, мама, - досадливо перебивал юноша, - что у вас за нелепость делить людей на классы... Ведь не в древности же мы живем, отстало это... Аристократы, демократы, все это относительное понятие. Кто горд и независим, тот и аристократ... А деньги у меня есть пока, слава Богу, и скупердяйничать ими не намерен.

    - Гранюшка! Ты бы полегче, все же! Ведь тают у тебя деньги-то, как сахар... Голубчик, ради тебя же хлопочу! - и даже слезинки навернулись на глаза доброй Марьи Дмитриевны.

    Граня притих. Легкое облачко раздумья набежало на его красивое лицо, потом все черты разом осветились милым выражением детского благодушия.

    - Мамочка, - произнес он ласково, - мамочка, поймите вы меня, ради Бога, наголодался я! Ведь, до шестнадцати лет, шутка ли, в заплатанных брюках ходил и Бог знает в каких сапогах, от штопок на чулках пальцы натер до мозолей. А кругом богатые люди, щеголи, под нос тычут своими достатками. Поймите, всякое ничтожество, урод всякий - и тот в модной тужурке и в запонках от Фаберже ходит. А я в куцых рубашонках, как приготовишка какой-нибудь. Ведь смеялись они... А теперь вдруг счастье такое упало, можно сказать, на голову. Ведь, пока молоды, только и жить, только и выпить полную чашу счастья. Последней радости лишить хотите! Грех вам, мама.

    - Гранюшка, милый, родной! Да разве я... да что ты? - и старушка, чуть не плача, обняла огненно-рыжую голову своего "красавчика" и в неизъяснимом порыве прижала ее к своей груди. - Делай, что хочешь, родной мой! Может быть, ты и прав! Рано тебе заботиться о черном дне. Господь с тобою!

    Граня торжествовал. Мать соглашалась с ним, и последнее препятствие отстранялось, таким образом, с его дороги. И Граня наскоро целовал свою старушку и, взяв хорошего извозчика, летел "в город", как называли центр Петербурга скромные гаванцы.

    А Марья Дмитриевна, глядя вслед любимцу, думала:

    "И правда, ребенок он... и много лишений бедняжка видел. Пусть хоть теперь вдоволь насладится, развернется немножко. Пройдет у него эта лихорадка; одумается и сократит расходы".

    Но Граня не одумывался. За новыми голландскими воротничками следовал изящный штатский костюм, сшитый у хорошего портного, рекомендованного богачом Берлингом; затем шли золотые запонки с маленькими сапфировыми звездочками от Фаберже, точь-в-точь такие, как у графа Стоютина, за ними - дорогой туалетный прибор, как у Миши Завьялова, и, наконец, что более всего поразило домашних, покупка великолепного мраморного умывальника, какой Граня видел у того же Берлинга, с которым очень сдружился в последнее время. Умывальник был чудо искусства, и Граня отдал за него громадную для его крошечного капитала сумму. Когда эту мраморную громаду с изящными резными колонками и великолепным венецианским зеркалом артельщики внесли в скромную квартирку в Галерной гавани, Марья Дмитриевна искренне испугалась.

    - Не к нам, не к нам это, батюшки, - замахала она им руками.

    - Никак нет, должно к вам, госпожа, потому, значит, адресок у нас имеется, - произнес с усмешкой рыжеватый артельщик, чуть заметно усмехаясь себе в бороду, - молоденький баринок емназист покупал.

    И он с победоносным видом подал бумажку с адресом, четко написанным рукою Грани.

    Вся семья сидела за обедом, за исключением самого Грани, рыскавшего, по обыкновению, в этот час по магазинам.

    - Пашенька, как же быть-то? - спрашивала та, испуганно мигая своими добрыми глазами.

    - Взять, конечно, раз вещь куплена, - отвечал Павлуша, все еще не переставая смеяться.

    - Да куда же мы его поставим? - волновалась старушка.

    - Да устроим как-нибудь! - успокаивала мать Валентина. - Раз глупость совершена, надо, по крайней мере, принять ее с гражданским мужеством.

    - В нашу комнату поставить придется, мамаша, - решила Лелечка, почти с благоговением прикасаясь к белому мрамору резных колонок и смотрясь в прелестное венецианское зеркало, в котором, казалось, каждое лицо должно было выигрывать вдвое.

    После долгих разговоров, было решено поставить умывальник в гостиной.

    И странно было видеть среди скромной старенькой мебели Лоранских эту изящно красивую вещь.

    Все обитатели серого домика с недоумением поглядывали на роскошную покупку Грани, которая их всех, как будто даже стесняла и своим неуместным присутствием, и своим эксцентрично-эффектным видом. Но, когда домой явился сам виновник переполоха, все разом изменилось, как по волшебству. Граня был положительно в восторге от своего приобретения и все, при виде его дышащего счастьем лица, решили вдруг, что вещь, действительно, и полезна, и прекрасна во всех отношениях. Когда улыбался Граня, все улыбалось в сером домике. Даже несколько строже других относящаяся к брату Валентина, и та снисходительно усмехнулась, когда он с нежной заботливостью разглядывал свою эффектную покупку.

    Теперь уже ни Марья Дмитриевна, ни Лелечка не находили, что умывальник неуместен в гостиной. Лелечка даже робко прибавила, что он, как будто "скрашивает" их обстановку и, если убрать чашку и постлать сукно на доску, то он будет иметь вид прехорошенького письменного столика.

    - А когда я буду мыться по утрам, то сукно Фекла может снимать и снова ставить чашку, - категорически заявил Граня.

    - Только на кой шут тебе он? - усмехаясь, заметил Павлук. - Ведь не барышня же ты, в самом деле?! И потом лучше уж было мебель купить новую, уж коли на то пошло.

    - И мебель купим! и мебель! - обрадовался Граня. - Все сложимся и купим мебели.

    - Ну нет, я на это не согласна! - возвысила голос Валентина. - Мне каждая копейка теперь нужна. Необходимо тьму костюмов наделать, и ротонду, и бриллиантовые сережки, хотя скромненькие, а надо... На сцене нельзя иначе - свои условия...

    - Ну, сережки тебе публика должна поднести: "Артистке Лоранской от восхищенной толпы", или что-нибудь в этом роде на футляре. Ха, ха, ха! - звонко расхохотался Граня и вдруг щелкнул себя пальцем по лбу. - Ба-а, Валентиночка! Я и забыл главное-то! Кого я встретил сегодня?... Как ты думаешь? К себе тащил. Слово взял, что буду. И буду, непременно буду! Интересно взглянуть, как миллионеры живут! На каком рысаке ехал! Кучеру не удержать даже. Узнал меня, велел остановить, сам слез с пролетки, ко мне подошел... Я из гимназии вываливался с нашими в это время как раз... Когда, - говорит, - можно к вам приехать, Валентину Денисовну поблагодарить за ее участие к судьбе отца?" Вакулин! Понимаешь, сам Вакулин! И как просто, точно свой брат-гимназист!

    "Я - говорит, - на ваш гимназический благотворительный вечер собираюсь. На вокально-музыкальное отделение приеду! А ваша сестра не выступает разве?" - "Нет!" - говорю. Очень жалел, что ты не выступаешь; говорил, что читка и экспрессия у тебя изумительные... И знаете что? - обратился Граня уже ко всем, - Миша Завьялов с ним родственник дальний. Ужасно его хвалит... Вообще он мне нравится! Сегодня он будет у нас... Взглянуть, говорит, приеду, как вы устроились.

    - Ах! - сорвалось в одно и то же время с уст Марьи Дмитриевны и Лелечки. - Что ж ты раньше не сказал? Мы приготовились бы.

    - Да что, у вас денег, что ли, нет приготовляться? Пошлите за тортом к чаю, за закуской... фрукты, вино... Его надо вовсю принять: ведь всем ему обязаны.

    - Фекла не сумеет выбрать! - заикнулась Лелечка. - Я поеду.

    - Нет, уж лучше я сам! Ты мадеру в рубль купишь знаю я тебя, скрягу! А надо хорошую. Я думаю, при его богатстве, он шампанским зубы полощет... И потом, Бога ради, ванильных сухариков не покупайте, - внезапно раздражился Граня, - задушили вы вашими ванильными сухариками. Этакое мещанство, право! И грошовой колбасы с чесноком не ставьте на стол.

    - Ну, и пусть ест ее на здоровье, запершись где-нибудь в углу... Надо сига купить... икры свежей... хорошо бы устриц...

    - Батюшки! Да откуда ты про устрицы знаешь? - воскликнула Марья Дмитриевна, так и впиваясь глазами в лицо сына.

    - У Завьялова ел... устрицы... Это... это ужасно вкусно! - скороговоркой произнес Граня, подражая, очевидно, кому-то из старших товарищей богачей.

    - Я уши надрал бы твоему Завьялову за его устрицы! - мрачно бросил Павлук, искоса поглядывая на Граню. - Избаловался сам мальчишка и других к баловству приучает.

    Но тот даже и внимание не обратил на недовольство брата.

    - А не взять ли к вечеру устриц? Лелька, ты сумеешь выбрать устрицы? - обратился Граня, как ни в чем не бывало к сестре.

    - Все это вздор!.. - неожиданно и резко произнесла Валентина, хранившая упорное молчание во все время разглагольствований Грани. - Кого ты думаешь удивить нашим достатком и излишеством? Человека, который знает лучше всех источник этого достатка и даже является как бы косвенно участником благодеяния, оказанного нам... Крайне безрассудно и глупо! - и она, резко оттолкнув свой стул, вышла из-за стола.

    Все как-то разом притихли. Это выходило далеко не обыденное явление со стороны Валентины: она никогда не сердилась и не теряла самообладания. И при виде ее резкой выходки Марья Дмитриевна проводила тревожным взглядом свою всегда спокойную, уравновешенную дочь и впервые неприятное чувство к полученному "наследству" шевельнулось в ее сердце.

    "Уж лучше не было бы его... А то, как явились деньги, детей не узнать... и споры, и недоразумение. Один покупает зря, другая обычное спокойствие потеряла. Уж Господь с ними, с деньгами, без них как-то лучше и настроение было, да и забот меньше к тому же. Вот разве только долги заплачены, да и Павлуша отдохнуть может, не так уроками надсаживается пока..."

    "наследством", взбаламутившим весь строй жизни маленькой семьи.

    Два последние обстоятельства примиряли, а Граня тревожил. Зоркий глаз матери не мог проглядеть, как изменился к худшему ее любимец, как плохо учится он за последнее время, как бредит балами и театрами и на каждом слове прибавляет: мы с графом Стоютиным, мы с Берлингом, мы с Мишей Завьяловым, то есть с самыми богатыми и ведущими рассеянный образ жизни юношами их старшего класса.

    "Граня портится, в этом нет никакого сомнения, - тревожно выстукивало сердце Лоранской, и она холодела при одной этой мысли, о своем любимчике. - Надо Пашу на него напустить, пусть потолкует с ним... Может быть, он и повлияет на него, как старший брат!"

    Остановившись на этой мысли, Лоранская отозвала после обеда Павлука в кухню, где у них обыкновенно происходили все важные семейные совещания, и шепотом попросила его отысповедовать Граню.

    Павлук охотно согласился и тут же отправился к младшему брату, который, дав Лелечке ряд всевозможных инструкций для покупок, отдыхал теперь на широкой постели в спальне матери с учебником кверх ногами в руках.

    - Слушай, Граня, - сказал он, - мать беспокоится, что ты слишком много развлекаешься удовольствиями и забросил ученье, и просила меня переговорить с тобою по этому поводу.

    - Гм? - неопределенно-вопросительно проронил Граня и живописным жестом отбросил кудри со лба.

    И это "гм", и этот жест были не Гранины. Он заимствовал и то, и другое от Жоржа Берлинга, которому рабски подражал и манеры которого превозносил до небес, считая их последним словом шика.

    - Не ломайся! - резко остановил его Павел, - а то говорить противно.

    - Но пойми, мать же беспокоится, тебе говорят...

    - Да что ей беспокоиться? Скажи ей, что если я побываю раз-другой в гостях у наших богачей или у них в ложе в театре, от этого я не стану глупее и хуже. - И новый жест пальцами в воздухе, тоже не Гранин, а благоприобретенный им у кого-то, закончил его коротенькую тираду.

    - Мать беспокоится за твое ученье, - не унимался старший Лоранский. - Это времяпрепровождение совсем выбивает тебя из колеи. Уж не говоря о том, что это расшатывает здоровье, силы, энергию, тебя, наконец, могут выключить из гимназии, потому, что учиться ты стал премерзко!

    - Мой милый, об этом не беспокойся, - произнес Граня, разом меняя тон и усаживаясь на постели. - Что касается развлечений, то ты можешь меня не предостерегать, я не маленький и отлично понимаю, что если меня и выгонят за нерадение - с деньгами я не пропаду, на место поступлю.

    - Как причем? Богатому скорее, чем бедному поверят! - безапелляционно решил Граня.

    - Но где же богатство, Граня, где? Ведь не настолько уж ты ребенок, чтобы не сообразить, что тысяча рублей - грош.

    - Из тысячи - можно десятки тысяч сделать, - снова прозвучал уверенно голос юноши.

    - Это еще как?

    - Граня! Граня! Но ты же несовершеннолетний! Кто же даст ребенку! - ужаснулся Павлук.

    - Граф и Миша тоже!

    - Но ведь отдавать надо? Из каких сумм ты будешь отдавать?

    - Ах, стоит ли думать об этом! Вон Миша Завьялов в один вечер четыреста рублей выиграл в карты. А он годом только старше меня.

    - Что ж тут такого! Самое обыкновенное дело. Здесь нет ничего предосудительного, все играют: и граф Стоютин, и Миша, и Берлинг.

    - Твои графы, Берлинги и Миши - отъявленные бездельники! - вдруг неожиданно на весь дом заорал Павел Лоранский, - они портят тебя, сбивают с прямого пути, и если ты не одумаешься и не прекратишь дружбу с ними, я завтра же иду к директору гимназии и заявлю ему о том, что вы, мальчишки, вместо того, чтобы учить уроки, играете в карты и каждый день ездите по театрам, так ты и знай!

    - Удивительно честный поступок! - процедил сквозь зубы Граня. - Выпытал, а потом доносить! Подло это!

    - Что? - не своим голосом заревел Павлук. - И ты смеешь это говорить старшему брату. Ах ты молокосос!

    - Если ты не изменишь твоего поведения, мальчишка, я сумею исправить его сам! Понял меня? - произнес он с угрозой, - и слегка оттолкнув опешившего Граню, тяжело дыша, поднялся со своего места и поспешил навстречу матери, прибежавшей на шум.

    - Вы, мамочка, не беспокойтесь за Граню. Я с ним поговорил и ему не грозит никакая опасность, - произнес он уже спокойно и, обняв встревоженную старушку, прошел с нею в столовую.

     

    Глава: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17 18 19
    Заключение

    Разделы сайта: