Толпа тихо ахнула и отхлынула назад. Появление управляющего было так неожиданно, так внезапно, что никто из присутствовавших не нашелся в первую минуту. Браун стоял, не двигаясь, на одном месте, скрестив руки на груди, и чуть заметная насмешливая улыбка змеилась на его губах.
-- Ну, что же стали? Не ожидали гостя? -- раздался после минутной паузы его властный голос, и, помолчав еще немного, он добавил резким, повелительным тоном: -- сейчас же разойтись, сию же минуту! Сейчас же прикажу сделать дознание, кто зачинщик сходки. Десятских сюда!.. Старосту!
Толпа не двигалась, словно замерла и ждала. Взоры всех впились в лицо управляющего. Ио рядам рабочих прошел невнятный говор.
-- Или оглохли? -- снова металлическим звуком прозвенел голос Брауна, -- вам я говорю, или нет?
Наступила недолгая пауза. Передние ряды немного раздались и поредели. Кое-кто отошел в сторону. На многих лицах выразилось полное недоумение. Казалось, скажи этот энергичный, смелый человек еще одно слово -- и вся эта за минуту до того волновавшаяся орава покорно последовала бы его приказанию.
И вдруг рядом с Брауном очутился Кирюк.
-- Товарищи, -- заорал он каким-то несвойственным ему тонким, почти женским голосом. -- Товарищи! Или вы забыли, куда шли мы и зачем? Идти не приходится. Наш враг пред нами! Бей его!
-- Бейте его! Без сожаление бейте мучителя нашего! -- взвизгнул голос Анны Бобруковой.
И, точно искра, брошенная в пепел, подействовал этот крик на толпу. Она ахнула, как вздохнула, и чуть заметно подвинулась вперед. Лица рабочих приняли какое-то общее выражение сосредоточенности и недоумения. Точно каждый из них спрашивал внутри себя:
"Что же делать теперь? Когда начинать?"
Браун, по-прежнему спокойный и насмешливый, смотрел на толпу, толпа на него... И вдруг снова пронесся крик мучительный и чуткий:
-- Что же, братцы? Долго ли он издеваться будет?
-- А-а-а! -- в тон простонала толпа.
Кулаки судорожно сжались. Глаза налились кровью. Передние ряды подвинулись еще немного и в двух шагах очутились пред Брауном. И в тот же миг вся бледная, как смерть, вбежала в сопровождении Гараськи Безрукого в избу Лика.
-- Остановитесь, православные! Христос с вами -- прокричала она, задыхаясь от волнения, не замечая присутствия Брауна.
Она бежала сюда, охваченная одною мыслью помешать этим людям идти на "Старую усадьбу", и теперь готова была ценою собственной жизни отклонить их от этого.
-- Нескучневская барышня! Нескучневская барышня пришла! -- пронеслось по избе. -- Спросить ее! Ее спросить! На очную ставку свести их с Иудой! -- послышались здесь и там отдельные возгласы.
Анна Бобрукова пробралась вперед к Лике, схватила ее за руки, и, близко-близко придвинув к ней пылающее лицо, закричала ей:
-- Кто? Про кого сказать? -- недоумевала Горная, и вдруг точно кто толкнул ее обернуться назад.
Быстро повернула она голову и... два черных лезвия впились в ее глаза... Знакомое гордое лицо снова было в двух шагах от нее.
Туман наполнил голову девушке, туман наполнил ее мозг. Точно отталкивая от себя страшное видение, Лика, охваченная паническим ужасом, подалась назад, протянула руки.
-- Всеволод! Всеволод! -- вскрикнула она диким голосом. -- Уйди! Уйди! Оставь меня! -- и тяжело рухнула на руки подоспевшей к ней Анны.
-- Слышали, братцы? Не немец он, не Браун! Предатель Иуда! Провокатор! -- проревел Кирюк диким голосом, не имевшим в себе ничего человеческого, и в один миг очутился подле Брауна, заботливо склонявшегося над телом бесчувственной Лики. -- Бей его! -- еще более дико закончил он и тяжелый кулак рабочего поднялся над головой управляющего.
В одну минуту тонкая, подвижная фигура Брауна выпрямилась, как стрела. Он отскочил к порогу, запустил руку в карман... Миг, другой -- и дуло револьвера своим одиноким глазом впилось в лицо Кирюка, разом ставшее белее снега...
-- Я уложу на месте каждого, кто сделает хоть один шаг ко мне! -- произнес спокойный металлический голос.
Но вслед за ним раздался пронзительный окрик:
Кто-то ринулся к двери, кто-то схватил за плечи Брауна. Грянул выстрел. Что-то тяжелое шарахнулось в сторону. Жестяная висевшая на стене лампочка потухла, задетая кем-то второпях. В избе воцарилась темнота. В ней копошились люди, давя друг друга. Слышался одинокий короткий стон... Все теснились к двери ощупью, намечая себе путь...
И вдруг она широко распахнулась от удара сильной руки, и на фоне лунной ночи четко обрисовалась фигура Брауна. Он был не один: одной рукой он обхватил стан бесчувственной Лики, лежавшей на его груди, другой плотно сжимал револьвер, устремленный дулом во внутрь избы.
-- Первого, кто станет преследовать меня, -- прозвенел его повелительный голос, -- я уложу на месте, как собаку! -- и Браун исчез за дверью, унося с собой свою добычу.