Последний колокольчик замер вдали. От крыльца фабричного дома, отремонтированного заново, отъехала последняя коляска. Старая тетя Горная долго крестила и целовала на прощанье свою девочку и уехала от новобрачных, взволнованная, как никогда.
Лика, проводив гостей, прошла в свою комнату и изумленная остановилась на пороге. В этой прелестной комнатке, превращенной стараниями Силы в целый эдем шелка, кружев, ковров и аромата, стояла нарядная, красивая, рослая девушка с венком белых роз в руках.
-- Анна Бобрукова! -- вырвался из груди Лики изумленный возглас.
-- Я, Лидия Валентиновна, -- почтительно кланяясь, произнесла та. -- Меня прислали сюда к вам наши фабричные поздравить с законным браком и поднести вам эти цветы.
-- Ах! -- тихо и взволнованно проронила Лика и, схватив обеими руками букет, погрузила в него прелестное лицо. -- Это -- лучший подарок, который мне удалось получить когда-либо, подарок моих дорогих, любимых друзей! -- и, прижимая одной рукой букет к сердцу, она другой обняла молодую девушку и крепко поцеловала ее в ее румяное полное лицо.
И вдруг высокая, Анна пошатнулась, как былинка и скользнув на пол, обвила руками колена Лики.
-- Не ласкайте меня! Не ласкайте! -- лепетала она, едва удерживаясь от рыдания. -- Я не стою вашего расположения... Я оскорбляла вас... и дурное думала о вас, чистой, святой девушке... Помните, когда вы хотели вырвать негодяя Брауна из наших рук и до этого, я указывала на вас, как на его люб....
-- Молчите! Ради Бога, молчите! -- вся бледная прошептала Горная.
-- Нет! Нет! Не могу! Я дурная! Я гадкая... Я смела вас облить грязью, вас, святую, прекрасную... Я от зависти это... или ревности. Я видела, какими глазами глядел он на вас, и ненавидела вас и его... Ведь, я принадлежала ему, ведь, я его любила! -- и она снова громко неудержимо зарыдала, прижимаясь головой к коленам Лики.
-- Вы? Вы принадлежали Гар... Брауну? -- вырвалось из груди молодой женщины.
Анна только безмолвно кивнула головой, не отрывая лица от платья Горной.
-- И вы любили его, а он вас? -- чуть слышно прошептала вопрос новобрачная.
-- О, что касается его -- этот зверь не мог полюбить, меня даже... Его сердце давно, -- говорил он, -- отдано кому-то. Но, тем не менее, он не погнушался взять меня, как вещь, потому что у меня красивое лицо и здоровое тело... А я любила его и без рассуждения кинулась ему на шею... Я... -- и снова тяжелое рыданье огласило розовую комнату новобрачных.
Лика горько усмехнулась.
"Так вот он каков!.. В годы страданий он не изменился нисколько... Любя меня, Всеволод не стеснялся срывать цветы наслаждений мимоходом... А я верила ему... Верила, когда все его прошлое было полно жертв, подобных Анне!"
Обаятельный образ князя снова выплыл и встал пред Ликой с насмешливой улыбкой и сверкающим взором недобрых глаз.
И странно! Ни гнева, ни ненависти не ощутила в своем сердце Лика. Прежнее жгучее чувство влечения к нему, к этому безжалостному человеку заговорило в нем. Острая боль захватила Лику. Ее душило почти физически мучительно-нестерпимым порывом любви, отчаяния, муки.
Анна совершенно иначе истолковала этот порыв.
и постараюсь никогда, никогда больше не показываться вам на глаза! -- и, быстро вскочив на ноги, она кинулась к двери.
Лика преградила ей дорогу. Эта чужая и далеко несимпатичная девушка стала вдруг близкой и родной ее сердцу.
"Сестры по несчастью!" -- мысленно произнесла Лика, и вдруг ей показалось, что Анна Бобрукова олицетворяет собою живое звено, соединяющее ее с князем, последнее звено ее с ним. Она быстро взяла ее полные, сильные руки своими хрупкими, нежными ; пальцами и заговорила, задыхаясь:
-- Нет, нет... Не то вы говорите! Вы не поняли меня. Ты не поняла меня, Анна... Ты должна остаться со мною... Мы должны быть неразлучны отныне... Со мною тебе будет легче... Ты, как сестра моя, будешь, хочешь?
-- Хочу ли я? И она еще спрашивает, этот Божий ангел. Чистая! Святая! -- прошептала глубоко потрясенная Бобрукова.
-- Нет, нет... Не смей называть меня так... я не лучше тебя! Я хуже... Оставим это!.. Ты жалка и дорога мне... Останься со мною! будь моей помощницей в близком деле! Помоги мне, Анна, милая сестра моя! -- в экстазе шептала Лика.
-- Лидия Валентиновна! Лидия! -- прошептала Бобрукова и крепко обняла новобрачную. -- Вы несчастны?!
Шаги Силы прервали эту сцену.
Анна наскоро поцеловала руку Лики и тенью выскользнула из комнаты.
Анне ушла. Но призрак князя не ушел вместе с ней. Он стоял, как живой, пред Ликой, стоял, тихо мерцая своими странными глазами.
Галлюцинация была настолько сильна, что Лика протянула руки, отталкивая странное видение.
Сила появился на пороге как раз в эту минуту. Он успел переменить фрак на обычную вышитую рубашку-косоворотку. Его мощная грудь ходуном ходила под ее шелковой тканью.
Лика бросилась к нему и спрятала голову на этой сильной груди, как бы ища защиты.
-- Сила! Сила! -- шептали ее губы, -- любите меня, берегите меня... Защитите меня от себя самой, Сила!
Последние слова пропали, так они были беззвучны. Но зато первые были хорошо услышаны Силою.
И вдруг легкий крик вырвался из груди Лики. За плечами мужа она увидела другую фигуру, стройную, смелую. Глаза князя Гарина блеснули пред ней.
Лика зажмурилась, спрятала лицо у сердца Силы, обвилась руками вокруг его шеи, и, вся олицетворение муки, отчаяния и горя, прошептала:
-- Твоя! Твоя! И ничья больше!
Строганов нежно, почти с благоговением поднял ее на руки и прижал к груди.