• Приглашаем посетить наш сайт
    Одоевский (odoevskiy.lit-info.ru)
  • Вторая Нина
    Часть вторая. За серыми стенами. Глава седьмая

    ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ. ТАЙНА ЛИДИИ РАМЗАЙ. Я ОТОМСТИЛА.

    Суровый край. Его красам,
    Пугаяся, дивятся взоры,
    На горы каменные там
    Поверглись каменные горы.
    Синея, всходят до небес
    Их своенравные громады,
    На них шумит сосновый лес,
    С них бурно льются водопады...

    - Браво, Рамзай! Браво! Как хорошо! Как дивно хорошо декламирует Лида! - слышалось со всех сторон.

    Потом девочки сгрудились возле ночного столика, на который взобралась наша баронесса и, скрестив руки на груди - в позе Наполеона, вдохновенно читала стихи Баратынского, посвященные Финляндии. Мила Перская не сводила с чтицы глаз и восторженно ловила каждое ее слово.

    Воспроизведенные выразительной декламацией, картины Финляндии вставали перед нами - живо и отчетливо. Синие фиорды и серые скалы... Серое небо, и на фоне его - зеленые, пушистые сосны-исполины на гранитных скалах...

    Между тем зеленоглазая чтица нимало не заботилась о том впечатлении, которое производила на слушателей. Ее мысли были далеко. Глаза таинственно мерцали из-под стрельчатых ресниц, когда Лида заговорила растроганно и доверительно:

    - Да, хорошо у нас... на севере, ах, хорошо... Голубая студеная вода окружает шхеры... а в синих фиордах она похожа на чистый сапфир... А кругом сосны - вечно зелены, вечно свежи и юны! И скалы... без конца, без края. Финляндия - это воздух, зелень и сила. Какая мощь в ней, в этой суровой, мрачной красоте!.. Родина моего отца - Швеция, но живем мы безвыездно в нашем финляндском имении на берегу залива... Там бури бывают, и тогда на далеком маяке зажигается звездочка, яркая, золотая, прекрасная... Это огонек маяка, но он кажется звездою на темном небе, путеводной звездою!..

    По-видимому, почувствовав мой пристальный взгляд, Рамзай внезапно оборвала рассказ и тотчас спрыгнула со столика. Глаза наши встретились, и в первый раз я увидела и румянец смущения и даже растерянность в лице заносчивой баронессы.

    Я поняла ее. Поняла без слов.

    Ей не хотелось выглядеть в моих глазах восторженной и сентиментальной девчонкой, подобно большинству институток. Тоскуя по родине, по дому и вдруг обнаружив эту свою слабость, она боялась моих злорадных насмешек...

    Игренева, Коткова, Щупенко, Лазарева и Мила Перская бросились к ней:

    - Бароночка, милая, продолжай! Ты говоришь, как поэт! Ах, как славно!

    - Убирайтесь! - грубо оборвала девочек Лидия.

    - Рамзай! Не ломайся! Вот еще воображает, финка ты этакая! - вспыхнула Коткова, оскорбившись за себя и других.

    Пекин, Нанкин и Кантон...
    Мы уселись в фаэтон
    И отправились в Китай
    Пить горячий, крепкий чай!

    Не знаю, долго ли продолжался бы этот спектакль, если бы фрейлен Линдер не появилась на пороге со своим неизменным требованием:

    - Schlafen, Kinder, schlafen1!

    - Знаешь, Нина, - обратилась ко мне Мила Перская, когда свет в комнате был притушен и мы улеглись в постели.

    - Я давно хотела спросить тебя: веришь ли ты в сверхъестественное?

    - Какие глупости, - отозвалась я. - Конечно, не верю.

    - Нет, не глупости! - возразила Эмилия с жаром. - Нет, не глупости! Я, например, верю в существование привидений, духов и тому подобное. И потом, потом я убеждена, что мертвые могут являться к живым, приняв человеческий облик... Знаешь, - Мила понизила голос до шепота, - я тебе приведу один случай. Женя Лазарева рассказывала... Как-то она запоздала, возвращаясь с экзерсировки, и вдруг, проходя по залу, она остановилась, пораженная каким-то шорохом в стороне большого портрета. Женя трусиха страшная, но в тот раз поборола себя, оглянулась в ту сторону, и вдруг...

    Тут Перская откинулась на подушки и закрыла лицо руками. Прошла минута... другая... Я сгорала от любопытства и нетерпения.

    - Израэл... Нина! - глухим шепотом произнесла рыженькая Мила, - ты знаешь портрет императора Павла, основателя нашего института, тот портрет, который стоит за деревянной решеткой?..

    - Знаю. Ну, и что же? - нетерпеливо пожала я плечами.

    - А то, что его, императора, не было на портрете! Он сошел с портрета. Понимаешь, сошел!

    - Какая чепуха! - возмутилась я, - и ты можешь верить подобному вздору?

    - Это не вздор! - обиделась Перская, - все тебе могут подтвердить это. Многие знают, что ровно в полночь он сходит с портрета по красным ступеням и гуляет по залу.

    - Глупости! - вскипела я, - только глупые дети способны верить в подобные выдумки. Ну, хочешь, я докажу тебе, что ничего подобного не происходит? Завтра же, в полночь, пойду в зал, и никакой император не сойдет в моем присутствии с портрета, уверяю тебя...

    - Нинка! Глупая! Сумасшедшая, не смей говорить так! - в ужасе зашептала Мила, - и не смотри на меня так! У тебя такие глазищи в темноте! Мне страшно, Нина. Мне страшно!

    - Перская, не глупи! - повысила я голос, - мы не маленькие дети. Что за безобразие, право, быть такой трусихой и ребенком! Нарочно, чтобы доказать ваше заблуждение, я завтра же отправлюсь в зал и в полночь буду караулить "выход" императора. А теперь пора спать. Спокойной ночи, Эмилия. Не мешай мне.

    И с самым безмятежным видом я повернулась спиной к моей соседке и привычно погрузилась в свои вечерние грезы о Гори и об ауле, о синем кавказском небе и темных исполинах - горах, так беззаветно и горячо любимых мной.

    Сладкие грезы далеко уводили от немилой институтской жизни, но, к сожалению, ненадолго.

    в одиночестве до звонка, призывающего к молитве.

    Миновав длинный верхний коридор, я вышла на церковную площадку и хотела уже спуститься по лестнице в так называемую "чертову долину", то есть небольшую круглую эспланаду, где висели огромные часы и стояли деревянные скамейки, когда снизу донеслись до меня приглушенные голоса, которые показались мне знакомыми.

    - Спасибо, барышня, красавица, большое спасибо и за книжки, и за доброту вашу. Очень мы вам благодарны, мадемуазель Рамзай! Век буду за вас Бога молить.

    "Рамзай! Что такое? - насторожилась я. - Опять Рамзай, с кем это она?"

    Не отдавая себе отчета - хорошо или дурно то, что я делаю, я перевесилась через перила лестницы верхней площадки и заглянула вниз.

    Я сразу узнала рослую фигуру гардеробной красавицы Аннушки, ее краснощекое, здоровое лицо, ясные, синие глаза, полные белые руки, обнаженные до локтя. Рядом с ней стояла "она" - моя мучительница, наша загадочная баронесса...

    - Читайте хорошенько, Аннушка, это хорошие книги, - говорила шепотом зеленоглазая девочка, - эту книгу каждый русский человек прочесть должен. Это особенная книга, дивная! Вот сами увидите!

    - Барышня, голубушка, душевное вам спасибо! - шептала в ответ Аннушка. - Сегодня же ночью начну читать. Как девушки заснут у нас в подвале, я зажгу огарочек и примусь за чтение. Только бы наши не увидели. А то засмеют. Беда. И то смеются. Говорят: "Тебя барышня Рамзай обожает". Срамота!

    - Какая срамота? - зазвенел дрожащий голосок, и я увидела, как темные брови баронессы сошлись в одну прямую тонкую полоску. - Какая же тут срамота, Аннушка? Ну да, обожаю, если у вас это так принято называть, обожаю вас за вашу доброту, трудолюбие, способности, уменье воспринимать прочитанное, уменье образовать себя. Потому что вы лучше всех этих изверченных, пустых, расчетливых девчонок. Да, обожаю и буду обожать, то есть любить вас, и никому не обязана давать в этом отчета. Да!

    - Барышня, золотая! Баронесса моя миленькая! Не знаю уж, как благодарить вас. Вы такая беленькая, нежненькая, точно цветок или куколка, меня-то любите - мужичку-чумичку! Глядите, у меня и руки-то шершавые, исколотые...

    - Вот-вот, за это и люблю я вас больше всех, Аннушка, - зазвенел в ответ взволнованный голосок Лидии. - Вы труженица, работница, всю жизнь трудитесь и трудиться будете, а мы, что из нас выйдет, когда мы кончим здесь курс и выйдем в свет?.. Бальные плясуньи, нервные барыньки... Ах, Аннушка, Аннушка, мне так жаль порой делается, что я родилась не простой крестьянской девочкой, а богатой баронессой Рамзай!

    Взволнованный голосок дрогнул и умолк... Чьи-то мягкие шаги послышались на лестнице - собеседниц спугнули.

    Желая опередить Рамзай, я опрометью кинулась в дортуар. Мое сердце билось усиленно, душа горела злорадным удовлетворением.

    - Ага, - торжествовала я, предвкушая мщение, - ага, попались, наконец, гордая, очаровательная баронесса! Вы считаете себя выше, презираете девочек, которые "бегают" за учителями и равными себе воспитанницами, а сами "обожаете" простую девушку-горничную, "мужичку", как называет себя Аннушка! Вы, которая осмелились так гордо и заносчиво держать себя со мной! Сама судьба пожелала открыть мне вашу тайну, и теперь... держитесь, милая баронесса! Самозванная княжна сумеет отомстить вам. О, какое растерянное лицо сделаете вы, как округлятся ваши зеленые глаза, когда весь класс узнает о вашем поступке...

    Задыхаясь и дрожа от нетерпения, я пулей влетела в дортуар и прокричала:

    - Mesdames! Сюда! Я кое-что узнала и поделюсь сейчас с вами...

    Жадные до впечатлений девочки мигом окружили меня. Я плохо сознавала, какую некрасивую роль решила исполнить. Я была во власти одной мысли, одного желания: отомстить, во что бы то ни стало отомстить гордой, злой девочке, которая грубо оттолкнула меня, насмеялась над моим великодушным порывом.

    Преисполненная негодования и гнева, я пересказывала подругам то, что мне довелось только-что услышать на лестнице.

    - Рамзай позорит класс... Рамзай поступает некрасиво... Честь класса затронута... "Бегать" за горничной-мужичкой!.. Мы все должны заявить Рамзай наше негодование, наш протест!..

    - Да, да! Все! Все! Это возмутительно, это ужасно! - хорохорясь, выкрикивали воспитанницы. - Где она? Пускай явится только! Мы ей покажем! Хитрая! Лживая! Чухонка! Дрянная! Да где же она? Идите за ней! Приведите Рамзай сейчас! Сию минуту!

    - Я здесь! Что надо? - ворвался в общий гвалт знакомый голос, и баронесса Рамзай, как ни в чем не бывало, приблизилась к нам.

    - Вот она! Вот она! Срамница! Дрянная! Финка хитрая! - негодующие, крикливые, разгоряченные девочки тесным враждебным кружком обступили одноклассницу.

    - Что такое? Ничего не понимаю! Да не орите же вы все разом! В чем я провинилась опять?

    - Молчи! Молчи! Хитрая! Притворщица! - градом сыпалось со всех сторон.

    Лидия нетерпеливо пожала плечами.

    - Не все сразу... Объясните толком...

    Решительная Марина Волховская - самая уравновешенная из всего класса - выступила вперед.

    - Нехорошо... подло... не по-товарищески... - начала она сурово. - Некрасиво... Смеешься над другими, а сама горничную-полосатку обожаешь... Тихонько ото всех. А нам говоришь: "Не желаю унижаться". И потом - бегать за мужичкой... Эта Аннушка... Она репейным маслом голову мажет... О!

    - Молчи! Довольно! Я поняла все... - высокомерно оборвала ее Рамзай. - Я поняла все. Кто-то подсмотрел за мной и насплетничал классу. Но класс мне не указчик. Что хочу, то и делаю. Да, что хочу, то и делаю, - окинув нас вызывающим взглядом, подтвердила она. - Я решила дружить с Аннушкой, потому что она простая, умная, добрая, прямая и непосредственная. Гораздо более непосредственная, чем вы все... Если бы вы знали, как стремится к свету ее простая, чистая душа! Как она жаждет учиться и добровольно занимается тем, к чему вас принуждают чуть не палкой. Она способнее и умнее многих из нас, и вся ее вина состоит лишь в том, что она родилась бедной крестьянкой. Пусть говорят, что я "обожаю" Аннушку те, кто не способен понять, что я по-настоящему люблю ее душу, ее трезвый, здоровый ум, и мое "обожание" может принести ей только пользу... Я даю ей книги, и в беседах со мной она находит интерес для себя... И я горжусь, что приношу ей пользу. Да. А теперь скажите мне, что лучше по-вашему: помогать развиваться молодой, жаждущей света, познания душе, или без толку юродствовать, бегая вприпрыжку за синими фраками наших учителей, "обожать" их, всячески проявляя в подобном поведении собственную глупость? Докажите мне, что я не права, и я тотчас же поступлюсь моей дружбой с Аннушкой и перейду на вашу сторону, даю вам честное слово, слово баронессы Лидии Рамзай.

    Она кончила свою пылкую, горячую речь и теперь стояла, высоко держа голову, гордая, независимая, но взволнованная, как никогда.

    Девочки по-прежнему тесно окружали ее. Все молчали. Прошла минута... другая... третья... И вдруг чей-то тихий, нерешительный голос произнес:

    - Рамзай права. Права... Конечно...

    - Да... Да... Разумеется права! Молодец, Рамзай! - восторженно подхватили остальные, тотчас позабыв о благородном негодовании, каким пылали минуту назад.

    - Рамзай, твою руку! Мы были не правы! - спокойно и дружелюбно признала Марина Волховская.

    И наша первая ученица энергично тряхнула руку Лидии.

    Я почувствовала себя самым несчастным существом в мире. Я смутно сознавала, что поступила гадко, нехорошо, и жгучий стыд захватил мою душу. Но уйти я не могла. Будто что-то приковывало меня к месту. В эти роковые минуты я понимала, что всякий проступок влечет возмездие. И возмездие не замедлило совершиться.

    - Кому я обязана разоблачением моей тайны? - поинтересовалась Рамзай, едва поутихла суматоха стремительного примирения.

    Все взгляды, как по команде, обратились ко мне. Буду умирать - не забуду того взгляда, исполненного насмешки, вызова и презрения, которым наградила меня баронесса Рамзай. Взглянула - и отошла с гордым видом властительной королевы.

    - Нина! Нина! Милая! Да "отделай" же ты ее, ради Бога! - шептала в ухо моя ярая сторонница Перская.

    и сочувствием. - Никого мне не надо, никого, никого!..

    Отвернувшись от них, я выбежала из дортуара.

    ______________

    Разделы сайта: