Неприятная новость. Секрет Бобки. Княжеский дом. Фея Мая не обманула. Вот так китаец! Фея с разбитым носом. Черные куры. Новая шалость
- Наконец-то нашелся - воскликнул радостно выбежавший на крыльцо Юрий Денисович Волгин и принял в свои объятия потерянного было и вновь приобретенного Бобку. - Не буду тебя бранить, мальчик, - сказал он, - ты и так достаточно наказан за твою опрометчивость. Из-за тебя Лидочка заболела с испуга и лежит в постели. Ты не знаешь, как любит тебя твоя старшая сестра, а если бы знал, то, наверное, бы строго исполнял все мои приказания. Да и перед Юрием ты много виновен. Он дал за тебя слово, и оно оказалось нарушенным благодаря твоему поступку.
- Папочка... - начал было Бобка и заплакал.
Юрик и Сережа стояли молча, уставившись глазами в землю и кусали губы. Они сознавали себя виноватыми не меньше Бобки, так как отпустили его от себя.
Юрию Денисовичу стало жаль своих провинившихся сыновей.
- Ну, ребята, - проговорил он весело, желая ободрить приунывших мальчуганов, - все хорошо, что хорошо кончается: история с Бобкой кончилась, слава богу, хорошо, Лидочка успокоится и поправится, а потому не вешайте носов, мои друзья! Это происшествие убедило меня только в одном, что вы еще слишком молоды, чтобы разгуливать одним по лесу и хутору, и потому я позабочусь, чтобы у вас был надежный спутник. Мне передали, что здесь в уездном городе живет гувернер-немец, служивший когда-то у князя, бывшего владельца этого хутора, и он с удовольствием поступил бы к нам в качестве гувернера и учителя.
- Учителя! - вскричали хором все три мальчика, и на их вытянувшихся лицах выразился самый неподдельный испуг.
- Да, учителя. Чего вы трусите? Я уверен, что это очень милый человек; говорят, он около пятнадцати лет прожил в доме князя.
Но мальчики продолжали стоять с пасмурными, недовольными лицами. Раз уже решено взять учителя, то не все ли равно, какой он будет. Каждый учитель строг и взыскателен и не будет позволять так бегать и резвиться, как бегали и резвились до сих пор.
- А все из-за тебя! Ты виноват! - сердито шепнул Юрик Бобке и посмотрел на младшего братишку злыми, негодующими глазами.
Бобка сознавал свою вину. Пристыженный, уселся он за стол и неохотно принялся за чай и ужин.
Даже вкусная, мастерски испеченная руками Матрены булка, о которой так мечтал он в лесу, и та потеряла весь свой вкус и прелесть для сконфуженного и огорченного Бобки.
Когда после ужина он пошел в свою спальню, где помещался отдельно от братьев со слепой Лидочкой, сердечко его забилось еще тревожнее и сильнее.
Лидочка лежала в постели, и в комнате пахло лекарством.
- Это ты, Бобик? - послышался слабый голосок девочки, лишь только он перешагнул порог комнаты. - Ах, как ты меня напугал сегодня! Не делай этого в другой раз, Боби! Я так волновалась за тебя! Ведь когда ты маленьким крошкой остался после мамы, я решила взять тебя на свое попечение и заботиться о тебе. Ах, Боби, Боби! Я никогда не ропщу и не жалуюсь, что я ослепла в раннем детстве, но когда я не могу уследить за тобою, Бобик, то я начинаю вдвойне страдать оттого, что я слепая. Не заставляй же меня больше плакать и будь послушным! Я обещала покойной маме сделать из тебя хорошего, доброго человека и хочу во что бы то ни стало исполнить мое обещание.
- Не буду, Лидочка! Никогда не буду больше! - искренно вырвалось из груди Бобки, и он крепко обнял свою слепую сестрицу.
* * *
На другой день, после завтрака, Юрий Денисович со своими тремя мальчуганами пошел осматривать княжеский дом.
Их встретил старый Антон, слуга и помощник лесничего, и повел их по целому ряду громадных высоких комнат. На каждом шагу мальчики ахали от удивления. Это был совсем особенный дом - со всевозможными башенками, затеями, витыми лесенками и громадным двухсветным залом. Он скорее походил на какой-нибудь замок или дворец. Дети с удивлением разглядывали тяжелую, массивную мебель, а старый Антон, благообразный и высокий старик, рассказывал им в это время своим протяжным, приятным голосом:
за границу.
- А папа берет к нам его учителя! - неожиданно заявил Антону Юрик.
- Что ж, господин Гросс - человек хороший! - произнес Антон, ласково улыбнувшись быстроглазому барчонку.
- Воображаю! Какой-нибудь длинноносый немец, - проворчал себе под нос Юрик. Одно уже воспоминание о неприятном ему учителе сразу рассеяло все его хорошее настроение.
- А теперь я вам портретную покажу, - со своей обычной добродушной улыбкой произнес старик Антон.
При слове "портретная" Бобка насторожился. Значит, фея не солгала. Если есть портретная - там есть портрет феи, и он, Бобка, увидит его сейчас, - и глаза мальчика так и загорелись самым живым любопытством.
Портретной была большая комната, выходившая окнами в сад; с ее стен улыбались всевозможные дамы и мужчины разных возрастов и в самых разнообразных костюмах. Дамы, изображенные на портретах, были в необыкновенно широких платьях и странных прическах, с розанами в волосах; у мужчин были необычайно нарядные мундиры со звездами на груди, а у двух-трех, наиболее важных на вид, были даже белые косы, спускавшиеся до плеч.
- Так ходили при наших прадедах! - пояснил Юрий Денисович детям, указывая им на портреты.
Рядом с портретами находились и картины, изображавшие разные случаи жизни: тут был и всадник на коне, скачущем во весь опор, и два турка, строившие друг другу такие уморительные гримасы, что нельзя было смотреть на них без смеха, и, наконец, китаец, изображенный во весь рост или, вернее, халат, туфли и коса китайца, тогда как на месте головы у него зияла громадная дыра.
- А где же голова китайца? - в один голос спросили Юрик и Сережа своего спутника Антона.
- А голову ему крысы отъели-с, - предупредительно пояснил тот, - на чердаке он все время находился, ну вот и пришлось ему головы лишиться - уж больно много у нас крыс развелось на чердаке!
- А теперь, господа, - обратился он к своим спутникам, - пожалуйте на башенку; с башенки у нас расчудесный вид на хутор и окрестности.
- Отлично, отлично! - хором вскричали мальчики и поспешили из портретной.
Последовал за, остальными и Бобка, разочарованный, недовольный и обманутый в своих ожиданиях.
Маленькая фея солгала ему в лесу - он, по крайней мере, не нашел ее изображения среди всех этих важных барынь и барышень, изображенных на портретах.
- Гадкая маленькая фея! - пробормотал про себя Бобка. - Никогда не буду ей верить больше, если встречу ее где-нибудь.
И вдруг он вспомнил разом, что маленькая фея обещала показаться ему одному, а их тут было целое общество: и папа, и Сережа, и Юрик, и старик. А феи, как всем известно, боятся людского общества. Значит, чтобы увидеть фею, ему необходимо одному вернуться в портретную.
Задумано - сделано. Мальчик незаметно отстал от братьев и снова, на этот раз уже один, очутился в портретной. И опять глаза его забегали от одного изображения на стене к другому, и он силился найти в каждом из них какое-нибудь сходство с Маей.
Вот перед ним молоденькая девушка с розой в волосах. Эта как будто немножечко похожа на фею... только нет, все-таки не то... У феи в лесу были черные волосы, а у этой белые, как лен... А вот седая старуха с длинным и как будто чуточку кривым носом. Это уж и подавно не Мая. Разве бывают старые да еще вдобавок кривоносые феи? А вот и девочка с барашком на руках. Не она ли?
В ту самую минуту, когда Бобка, поглядев на девочку с барашком, изображенную на портрете, раздумывал о сходстве девочки на картинке с живой девочкой-феей, встреченной им в лесу, произошло нечто совсем уже неожиданное для него, Бобки... Переводя глаза с портрета на портрет, Бобка дошел наконец до безголового китайца и вдруг чуть не закричал на весь дом от неожиданности и испуга. Китаец теперь не был уже безголовым. Вместо зиявшей дыры у него, точно в сказке, появилась голова. Над пестрым халатом теперь выглядывало беленькое, совсем не китайское личико. Черные лукавые глазки насмешливо искрились, глядя в упор на испуганного Бобку. Пухлый ротик улыбался, обнажая ряд белых, как миндалины, зубенок. В лукавом, улыбающемся личике не было ничего страшного, и через минуту весь испуг Бобки прошел. А когда беленький китаец заговорил своим звонким голосом, уже несколько знакомым Бобке, Бобка сразу понял, что фея Мая не обманула его и что он видит ее, а не кого другого в лице этого необыкновенного китайца.
* * *
- Вот так китаец! - произнес Бобка и весело, звонко рассмеялся.
- Тише, услышат! - остановила его фея. - Услышат и придут, а я не хочу показываться никому больше.
- Как же ты попала сюда? - недоумевающе спросил Бобка. - Когда мы вошли в портретную, то у китайца не было головы и Антон сказал, что ее съели крысы.
- Да, ее съели крысы! - подтвердила фея. - И очень хорошо сделали, что съели, потому что, наверное, лицо китайца далеко не так хорошо выглядело, как мое.
- Но как же ты здесь очутилась, фея? - повторил свой вопрос все еще недоумевающий Бобка.
- Какой глупенький мальчик! - рассмеялась Мая своим веселым смехом. - Разве феям трудно очутиться там, где они захотят! Мои маленькие эльфы запрягли кузнечиков в коляску, а бабочки - моя верная стража - охраняли меня в пути, пока я на большом листе лопуха, который мне заменяет экипаж, не прилетела сюда, в дом князя. Ведь я фея...
- Это сказка? - спросил, все более и более изумляясь, Бобка.
- Нет, это правда!
- Не может быть!.. Ты, верно, мне рассказываешь сказку, - усомнился мальчуган. - Я не вижу ни лопуха, ни кузнечиков, а просто ты пролезла за картину и просунула лицо в дырку, заменяя собою съеденное крысами лицо китайца.
- Как ты смеешь мне не верить? - рассердилась Мая, недовольная тем, что смышленый Бобка понял ее проделку.
- Да я...
- Верь! Верь мне! Изволь сейчас же верить, когда я тебе говорю! - нетерпеливо вскричал беленький китаец.
- Зачем же ты сердишься? - удивленно спросил Бобка. - Или феи должны всегда сердиться?
- Глупый мальчуган! - снова нетерпеливо произнесла Мая и сделала резкое движение головой.
От этого движения пестрый халат китайца заколыхался, что-то загрохотало, зашумело позади него, и в один миг и пестрый китаец, и маленькая фигурка феи вместе со стулом, Бог весть какими судьбами очутившимся за картиной, - все это неожиданно рухнуло к ногам изумленного Бобки...
В первую минуту Бобка опешил и стоял с широко раскрытыми от изумления глазами и ртом. Потом он со всех ног бросился к Мае.
- Ты ушиблась? - вскричал он, силясь поднять ее и поставить на ноги.
Мая терла коленку и горько плакала.
- Противный стул! - ворчала она. - Я не знала, что у него сломана ножка, и влезла на него, чтобы приделать голову обезглавленному китайцу.
- А ты... - начала было сердито девочка и вдруг сконфуженно умолкла: в дверях стояли Юрий Денисович, Антон и оба мальчика.
- Барышня! Наша барышня! - удивленно вскричал слуга лесничего. - Как вы попали сюда?
- Так, значит, ты не фея? - протянул разочарованным голосом Бобка.
У Май болела коленка, и из ее беленького носика показались капельки крови. На конце носика краснела некрасивая ссадина. Очевидно, она сильно ударилась при падении.
- Нет, фея! - сердито бросила она в сторону Бобки.
- Какая же ты фея, если разбила себе нос! Разве бывают феи с разбитыми носами? Скажи, папа! - самым серьезным тоном обратился Бобка к отцу.
Его наивная, недоумевающая рожица была до того забавна, что Сережа и Юрик прыснули со смеха.
- Полно смеяться, дети! - остановил Волгин. - Маленькая барышня хотела подшутить над нами. Не правда ли, барышня? - ласково обратился он к Мае.
Мае было очень совестно и неловко. Она хотела провести детей Волгиных, подшутить над ними и вдоволь посмеяться, а судьба распорядилась иначе, и они сами теперь смеялись над нею, Маей. Поэтому она почувствовала невольную признательность к Юрию Денисовичу, остановившему смех шалунов.
- Вот что, барышня, - продолжал тот, видя смущение Май, - мы проводим вас до дому к вашему дедушке, с которым мне, кстати, давно хотелось познакомиться и попросить отпускать вас на хутор почаще. Вам будет куда веселее играть в обществе детей, нежели одной...
- Или с Митькой, - неожиданно сорвалось с губ Май.
И она тут же со смехом рассказала, что она заставляла Митьку прибегать рассказывать ей все, что происходит на хуторе.
- Так вот откуда ты узнала все про нас и могла так подробно рассказать об этом в лесу! - догадался Бобка и невольно рассмеялся над тем, как провела его в лесу Мая.
Дети Волгины быстро подружились с внучкой лесничего. Живая, веселая и умненькая Мая пришлась им по душе. И Мая в свою очередь перестала негодовать на трех бойких шалунов-мальчуганов, поселившихся на "ее хуторке". Теперь, получив приглашение приходить на этот хуторок, она могла снова и ласкать Буренку, и кормить голубей, и бегать по саду, и рвать цветы - и не одна уже, а в обществе трех новых товарищей. И она чистосердечно рассказала детям по дороге к лесному домику, как она невзлюбила их сначала; и потом со смехом поведала им, как ей пришла веселая мысль потешиться над ними; как она тайком пробралась в старый дом и поставила стул за портрет китайца, чтобы еще раз вдоволь посмеяться над Бобкой.
- И вот я стала "фея с разбитым носом", - со смехом заключила она свою исповедь и побежала вперед - предупредить дедушку о неожиданных гостях.
Дмитрий Иванович был очень доволен приходом Волгиных. Он угощал их свежей, душистой лесной земляникой со сливками и рассказывал им о хуторских делах и о лесах, и о старом князе и его сыне, уехавшем уже давно учиться за границу.
Только перед самым обедом вернулись дети домой с целым ворохом новостей для бедной слепой Лидочки.
* * *
- Юрка! Юрик! Где ты? - послышался как-то в полдень звонкий голос Бобки за фруктовым садом, доходившим до самой речки. На берегу речки сидели Сережа, Юрик и Митька. Митька копошился в земле, отыскивая червей, Сережа и Юрик удили рыбу. Солнце палило и жгло немилосердно, и все три мальчугана, покрытые густым налетом загара, казалась теперь похожими на арапчат. Бобка неожиданно вынырнул из-за группы деревьев и подошел к мальчикам. Он казался взволнованным и встревоженным.
- Что такое? - сердито спросил Юрик, недовольный тем, что ему помешали удить.
Аксинье зарезать своих к обеду. А ты ведь знаешь, как Лидочка их любит!
- Как, и Чернушку велел зарезать? - испуганно вскричал Сережа.
- Нет, Чернушка - Лидочкина любимица, и папа не велел трогать Чернушку, но он не знает, что не только Чернушка дорога Лидочке, а и все цыплята. Ведь она сама кормит их по утрам и вечерам; они знают ее голос, вскакивают к ней на колени, берут у нее корм прямо из рук.
- Так почему же ты не скажешь все это папе? Тогда бы он не отдал приказания зарезать Лидиных любимцев.
- Да ведь я узнал это уже после папиного отъезда, - оправдывался Бобка. - Я слышал, как Матрена сказала Аксинье: "Зарежь вечером цыплят, кроме черной молодки, барышниной любимицы". Папа приедет только ночью, когда все уже будет кончено с цыплятами... Он поехал опять к этому противному учителю приглашать его поступить к нам. Так мне, по крайней мере, сказала Лидочка.
- А что она?
- Кто, Лидочка? Она плачет.
В один миг удочка выскользнула из рук Юрика и поплыла по реке.
- Митька, поймай! - крикнул он своему босоногому приятелю.
Тот не заставил повторять приказания: сбросив с себя одежду, он, как лягушка, нырнул в воду. А сам Юрик во весь дух помчался от реки к дому. Бобка сказал правду. Лидочка сидела на террасе и горько плакала. Над ней стояла Ирина Степановна и ворчала, разводя руками:
- Постыдитесь, сударыня! Нашла о чем кручиниться, слезки проливать. Из-за птицы глупой глазки нудить вздумала! Эка невидаль, цыплят на жаркое зарезать велено! Так из-за этого стоит ли рекой разливаться? Чего ж ты не плачешь, когда бифштекс или котлетку кушаешь? Ведь тоже из мяса коровы приготовлено, и тоже скотинку для того убить пришлось...
- Да ведь не то это, няня! - всхлипывая, проговорила Лидочка. - Ведь я их сама растила и кормила, понимаешь, - и вдруг...
Тут Лидочка не выдержала и залилась новыми слезами.
- Не плачь, Лида! - послышался подле нее голос Юрки. - Мы не дадим твоих любимцев в обиду, - сказал он, обнимая и целуя слепую. - А ты, няня, ступай, я успокою сестру.
- Ишь ты, какой лыцарь выискался, - заворчала на него по своему обыкновению старушка, - ты вот лучше скажи, где штаны продырявил!
И она, поймав Юрика за руку, указала ему на громадную дыру на панталончиках около колена.
Но Юрик только сердито отмахнулся от няни и, наклонившись к уху Лидочки, зашептал тихо оживленно:
- Не горюй, Лидок, ведь мы хотя и большие шалуны, а тебя, нашу бедную слепенькую Лидочку любим очень-очень крепко. Не беспокойся за своих курочек. Слышишь? Даю тебе мое Юркино слово, что ни одна из них не будет зарезана, и завтра поутру ты будешь по-прежнему кормить на крыльце всех своих цыплят!
- Что ты там шепчешь, греховодник? - тем же сердитым голосом спросила няня, все еще не решавшаяся уйти с террасы и оставить свою любимицу с самым отъявленным, по ее мнению, из шалунов-братьев.
- Ничего, нянечка, - с самым невинным видом отвечал ей Юрик, - я только сказал Лидочке, что ты ужасная ворчунья, такая ворчунья, что сил с тобой больше нет!
"Ишь ты, какой лыцарь выискался! Ты мне лучше скажи, где ты штаны продырявил", то слепая Лидочка и сама няня не могли не засмеяться забавной выходке шалуна.
- Ну, уж ты разбойник известный! - махнув на него рукой, добродушно проговорила нянюшка и заковыляла с террасы.
В тот же вечер Юрик кликнул Митьку, гонявшего голубей на голубятне. Митька кубарем скатился с лестницы и в одну секунду предстал перед лицом своего юного начальства. Нужно сказать, что с первого же дня знакомства Митька поступил под команду Юрика и исполнял каждое желание маленького барчонка.
- Вот что, Митька, - оживленно заговорил Юрик, - ты предложи сегодня твоей тетке загнать цыплят самому, и как загонишь, позови нас с Сергеем и Бобкой, да только никому не говори об этом, слышишь?
- Для чего говорить? - степенно произнес Митька. - Говорить не стану, нет! - добавил он убежденно.
- Да ты пораньше загони, слышишь?
- А по мне, хошь сейчас! - широко улыбаясь во весь рот, произнес мальчишка. - Единым духом загоню.
Прежде чем Юрик мог что-либо ответить, Митька действительно "духом" помчался к тетке Аксинье и самым сладеньким голоском заговорил с нею:
- Тетенька! Позвольте, я подсоблю вам загнать кур в курятник нонче.
- Ишшо чего выдумал! - недоверчиво произнесла та. - С чего это тебе на ум пришло?
- Уж больно мне жаль вас, тетенька! Больно вы много трудитесь. "Дай-кось, говорю себе, пособлю в чем тетушке Аксинье", - ласково отвечал хитрый мальчуган.
- Ин ладно! - согласилась птичница, подкупленная смиренным тоном своего приемыша. - Загони кур, коли есть на то охота.
А Митьке только того и надо было.. Стрелой помчался он на задний двор, и скоро оттуда послышалось отчаянное кудахтанье кур и писк цыплят, а минут через десять все куриное царство было уже водворено на ночлег в курятнике.
Перед самым закатом солнца четыре мальчика под предводительством Юрика тихонько пробрались туда. В руках следовавшего позади троих барчат Митьки было небольшое ведерко с какою-то черною жидкостью и большой кистью вроде тех, которые имеются у маляров. И ведерко, и кисть, и жидкость Сережа достал еще поутру у Антона Савельича, никогда ни в чем не отказывавшего детям. Краска, находившаяся в ведерке, напоминала своим цветом чернила и лоснилась, точно глянцевая. Ею красилась обыкновенно на кухне и в людской мебель, которая благодаря черному цвету не казалась запятнанной и грязной. Антон Савельич долго не соглашался давать краску Сереже, и только когда мальчик таинственно сообщил ему, что они готовят сюрприз, старый приказчик торжественно вручил ему ведерко с краской и кисть.
Итак, четыре мальчика тихонько пробрались в курятник. Одноглазый старый петух, участник многих драк и боев, потерявший свой глаз в одном из таких сражений, с недоумением смотрел своим единственным глазом на вошедших поздних посетителей. Куры и цыплята, мирно отдыхавшие на жердочках и приготовившиеся уже расположиться ко сну, разом всполошились и забегали по курятнику.
- Ну, братцы, лови и давай сюда! - шепотом приказал Юрик.
И, схватив одной рукою первого попавшегося рыженького цыпленка за лапки, другой, свободной рукою он обмакнул кисть в ведро с краской и... и в одну минуту цыпленок из пушистого и рыженького превратился в облизанного и черного, как галчонок. Глупая птица не понимала поступка своего благодетеля и кричала на весь курятник, точно ее собирались резать. За ним запищали и закудахтали на разные голоса другие куры и цыплята, и разом поднялся такой концерт, какого, наверное, никогда не было в стенах курятника.
Куры кудахтали, цыплята пищали, одноглазый петух залетел на самую высокую жердочку и оттуда кричал свое "ку-ка-ре-ку" самым отчаянным петушиным голосом. Мальчики гонялись за курами и цыплятами, натыкаясь в полутьме друг на друга, стараясь подавить разбиравший их смех. Бобка налетел с размаху на Сережу и тотчас же у обоих, и у Сережи и у Бобки, образовались две здоровые шишки на лбу. Едва удавалось поймать какого-нибудь цыпленка, как его тащили к Юрику, и тот с быстротою и ловкостью настоящего живописца разрисовывал желтые, пегие и белые перышки в черный с глянцевитым блеском цвет.
Так продолжалось до тех пор, пока все белые и рыжие и серые куры и цыплята не превратились в настоящих арабок, ничем не отличавшихся от Лидочкиной любимицы - Чернушки.
и на руках, а не в меру усердный Митька так располосовал свое и без того чумазое лицо черными полосами, что выглядел настоящим индейцем.
Зато и досталось же на орехи в этот вечер Митьке! Больно прибила его тетка Аксинья за измазанную краской рубаху.
Впрочем, и сама Аксинья пережила неприятную минуту в этот вечер. Расправившись с Митькой, она, вооружившись острым ножом, направилась к курятнику - исполнить приказание барина. И вдруг, открыв дверцу, отступила в испуге... Все, решительно все куры и цыплята изображали из себя ту черную курочку, которую ей, Аксинье, не приказано было трогать...
- Наваждение! Батюшки! Наваждение! - завопила она на весь двор с испугу и со всех ног помчалась к Матрене - делиться с нею удивительною новостью.
А четыре мальчика, в том числе и Митька, уже позабывший свою недавнюю трепку, так и покатывались со смеху над испугом и недоумением птичницы.
Маленькие шалуны добились своей цели. Выкрашенных цыплят никак нельзя было отличить от Лидочкиной Чернушки, и из боязни зарезать нечаянно Чернушку Аксинья не решалась резать и остальных.
Вернувшийся из города раньше назначенного срока Юрий Денисович много смеялся над выходкой своих шалунов. Узнав же о причине этой выходки, он был очень растроган их участием и любовью к слепой сестре и крепко перецеловал мальчуганов. А Митька получил новую рубаху взамен старой, запятнанной краской. Жаркое из цыплят было заменено на следующий день жареным поросенком, и Лидочка на другое утро могла, как ни в чем не бывало, снова кормить своих любимцев.
* * *
"Милая Мая! Ты непременно должна прийти к нам сегодня вечером и помочь нам в одном деле". Так гласила записка, написанная крупным, размашистым почерком Сережи и заключавшая в себе две кляксы.
Записка была заключена в крошечный конвертик, на котором стоял адрес: "Фее Мае, в лесной домик". Под словом "домик" красовалась новая клякса, необычайно крупных размеров.
Записку вручили Митьке, он сунул ее за пазуху и рысью помчался в лес.
Мая не заставила себя долго ждать и явилась на хутор тотчас же после завтрака.
- Вот что, Мая! - с деловым видом проговорил Юрик, встречая девочку на пороге дома. - Папа и Лидочка с няней уехали в город, а к нам приедет сегодня новый учитель. Вот мы и решили подшутить над ним на первых же порах и поставить его в тупик. А ты должна помочь нам в этом. Слушай... - И Юрка, наклонившись к уху девочки, зашептал ей что-то, отчего Мая так и покатилась со смеху.
Юрий Денисович действительно уехал с дочерью и Ириной Степановной в уездный город - отчасти по делам, отчасти, чтобы дать своим трем сорванцам, как он называл сыновей, как следует познакомиться с новым гувернером без вмешательства старших. И дети прекрасно воспользовались предоставленной им свободой. Должно быть, выдуманная проделка была очень смешна, потому что то тот, то другой из них так и заливался громким, раскатистым смехом. Смеялся и Митька, не отстававший теперь ни на шаг от господ и бывший главным участником всех их шалостей и проделок.
Гувернера ждали к обеду, к четырем часам - и ровно в четыре часа к крыльцу хуторского домика подъехала бричка, в которой сидел очень толстенький, почти круглый человечек в соломенной шляпе.
- Ну, ну, Фрицхен! - произнес сам себе круглый человечек, с трудом соскакивая с высокой подножки брички, и, чуть-чуть подпрыгивая и раскачиваясь на ходу, направился к крылечку, держа в одной руке круглый предмет, завернутый в бумагу, а в другой - небольшой чемодан с бельем и платьем.
У человечка было очень довольное, сияющее лицо, и толстые губы его улыбались самой радостной улыбкой.
Круглый человечек снял шляпу, отер платком пот с лица и вошел своей подпрыгивающей, с развальцем, походкой в гостиную.
- Никого не имеется! - снова широко улыбаясь, произнес он. - Ну-с, надо подождать! Подождем, Фрицхен, проговорил он самому себе и поставил круглый предмет и чемодан на окно в гостиной. - Ошен корошо! Ошен корошо! - произнес он, потирая руки и не без удовольствия оглядывая комнату. - Многа свет, многа солнце, а Фрицхен ошен лубит, где свети солнце!
В эту минуту дверь в гостиную отворилась и пять совершенно одинаково одетых в матросские курточки мальчиков вошли в комнату и, остановившись неподалеку от порога, глядели во все глаза на приезжего.
Тот еще больше оживился при появлении детей, и пошел им навстречу, лепеча на ходу все с той же своей простодушной улыбкой;
- Папа ошибся! - вставил свое слово Юрик и с самым развязным видом разлетелся перед гувернером и шаркнул ему ножкой.
- Ай! Ай!! Как можно ошибайт! Не можно ошибайт папахену! - высоко приподнял толстяк свои белокурые брови. - Как вас зовуйт? - обратился он к Сереже, как к самому старшему из детей.
- Пупсик! - отвечал тот, не сморгнув.
- Шево? - недоумевающе переспросил немец.
- Пупсик, - серьезно и ясно отчеканил Сережа.
- Странный имен! У русских такой странный имен, - покачивая головой, произнес учитель.
- Ну, а ви как зовуйт? - перевел он глаза с Сережи на Юрика.
- Мупсик! - словно выстрелил маленький шалун, давясь от смеха.
- Аа-ай-ай! - недоверчиво произнес учитель. - Такой славний мальшики такой собачонкин имен вам давали ваши папахен и мамахен.
В этом тоненьком и высоконьком мальчике было почти невозможно узнать Маю, одетую в костюм Сережи.
- Меня зовут Лоло, - бойко отвечала девочка, - а его Коко! - указала она на Бобку. - А вот он, - протянула она руку в сторону Митьки, ставшего неузнаваемым от Юркиного костюма, - его зовут маркиз Жорж; он наш двоюродный брат-француз и ни слова не понимает по-русски.
- Как странно все эта! - проговорил тоном глубокого изумления немец. - Как странно, что господин Вольгин ни слов мне о пяти мальшик, о француз. Ви ни слов не может по-русски? - обратился он к Митьке, снова высоко поднимая брови.
Митька открыл было рот, чтобы ответить, но подоспевший как раз вовремя Юрик так ущипнул его за руку, что он чуть не завизжал от боли.
Тут уже Митька, не рискнувший получить второго щипка от Юрки, рта не разинул, а только заморгал своими серыми глазами.
- Пойдемте, мы вам сад покажем, - предложил Сережа. - Мупсик, Лоло, Коко и вы, маркиз Жорж, - обратился он к детям, - идемте показывать сад учителю!
- Меня зовут Гросс! - любезно подсказал немец. - Я маленький, а мой фамилий Гросс (Гросс - значит "большой" по-немецки). А зовут меня Фридрих. Господин Фридрих.
Потом, пристально взглянув на мнимого маркиза-Митьку, он добавил, изумленно покачивая головою:
- М... м... м... - замычал неожиданно Митька и замотал головою.
Юрик строго-настрого приказал ему мычать и мотать головою на все, что бы ни спрашивал у него гувернер. И Митька, получив барское платье, готов был исполнить всякое приказание своего начальства, лишь бы как можно дольше остаться в Юркином костюме.
- Не из Париж! Ошен шаль! В Париже ошень корошо! - проговорил Гросс, все еще с недоумением поглядывая на белобрысые вихры Митьки, торчавшие предательски из-под шапки и так не подходившие к типу французского маркиза.
Мальчики и Мая, между тем, степенно спустились с крыльца в сад и повели Гросса по желтым и прямым, как стрелки, аллеям.
хуторской сад очень нравился ему, но хутор нанимали на лето дачники, и они поневоле должны были довольствоваться садом и лесом, окружавшим княжеский дом.
Господин Гросс очень забавно перевирал русские слова, и это выходило очень смешно. Дети тихонько подталкивали друг друга и хихикали ежеминутно. Митька, следовавший за ними, поминутно зажимал рот обеими руками, боясь расхохотаться в голос и навлечь на себя гнев господ.