Ровно через сутки Южаночка подъезжала с дедушкой к большому каменному зданию, окруженному деревьями и высокой железной решеткой. Лишь только их карета подкатила к подъезду, из дверей здания вышел старик швейцар, весь увешанный медалями и орденами. Он высадил дедушку и Южаночку из экипажа и ввел их в просторный вестибюль, где топился камин и было очень тепло и просторно.
-- Доложи-ка, любезный, Эмилии Федоровне Бранд, что генерал Мансуров привез внучку и просит их выйти на минуту, -- попросил дедушка швейцара.
-- Слушаю-с, ваше превосходительство! -- почтительно отвечал тот и поспешил исполнить возложенное на него поручение. Не прошло и пяти минут времени, как перед дедушкой и Иной с деревянной улыбкой на сухом, вечно недовольном лице, уже стояла госпожа Бранд и поклонившись официальным поклоном, заговорила отчеканивая каждое слово по своей привычке:
-- Вы немного опоздали, генерал. Госпожа начальница уже не может принять вас сегодня. Я отведу девочку к ней завтра представиться, а теперь попрошу вас проститься с вашей внучкой, так как уже поздно и девочке необходимо сейчас же лечь спать, чтобы успеть хорошенько выспаться до завтрашнего утра.
-- До скорого свидания, милая моя Южаночка! -- произнес дедушка и обняв Ину, он несколько раз подряд перекрестил ее дрожащей рукой и нежно поцеловал в разом побледневшую щечку. -- До свидания, моя дорогая, дорогая девочка, завтра я приеду навестить тебя, а пока... -- и еще раз прижав к своей груди черненькую головку генерал Мансуров поцеловал ее.
-- Извините меня, генерал, -- неожиданно зазвучал неприятный скрипучий голос классной дамы, но завтра мы не можем, к сожалению допустить вас повидать вашу внучку... Посещения родственников у нас бывают по четвергам и воскресеньям, два раза в неделю, только... Завтра же пятница и, стало быть...
-- Значит, завтра я не увижу моего дедушку? -- живо перебила свою новую наставницу Ина.
-- Ты увидишь твоего дедушку в воскресенье, через три дня! -- строгим, не допускающим возражений тоном отвечала госпожа Бранд.
-- Никогда в жизни не соглашусь я на это! -- горячо вырвалось из груди Южаночки. -- Или пустите дедушку завтра или я ни за что на свете не останусь в вашем противном институте! Клянусь вам!
-- Ты невозможная девочка! -- пожала плечами госпожа Бранд и длинное лицо ее стало еще длиннее.
-- Дедушка, миленький, золотенький, ненаглядный мой! Возьми меня сейчас же отсюда, возьми сейчас! Или я умру дедушка! -- со страстным отчаянием вырвалось из груди Ины и она цеплялась дрожащими руками за руку деда.
-- Южаночка! Дитя мое! -- мог только произнести глубоко потрясенный этим порывом внучки генерал и так грустно, так печально взглянул в лицо последней, что и гнев и отчаяние Ины исчезли в тот же миг.
-- Если тебе это будет так неприятно, -- пробормотала она вся краснея от смущения, -- то я... то я... я останусь здесь... Но только ради Бога, навещай меня почаще дедушка! -- дрогнувшим голосом заключила она.
-- Разумеется, дорогая моя! Разумеется! -- силясь замаскировать собственное волнение, произнес дедушка, -- а теперь дай мне еще раз перекрестить и поцеловать тебя, крошка!
Чуть побледневшая с широко раскрытыми черными глазами, Ина подставила дедушке свое милое личико. Потом сама горячо и порывисто прижалась алыми губками к его морщинистой щеке и подавив тяжелый вздох, долго смотрела вслед старику, пока его высокая еще стройная фигура не скрылась за дверью.
Лишь только эта дверь захлопнулась за дедушкой Ина живо обернулась к Эмилии Федоровне и произнесла тоном не допускающим возражений.
-- Пожалуйста, ведите меня скорее в спальню, только как можно скорее, а то мне расхочется туда идти.
Услыша этот тон, это приказание, в первую минуту госпожа Бранд была так удивлена, что буквально не могла произнести ни слова от изумления. С минуту она стояла, истуканом, с полуоткрытым ртом и с вытаращенными глазами. И вдруг разразилась, как буря.
-- Как ты смеешь говорить так со мной! -- крикнула она, топнув ногой.
Потом, поборов несколько обуявшую ее злобу, приказала швейцару снять с "новенькой" шубку и галоши, и крепко ухватив Ину за руку, повлекла ее из вестибюля куда-то наверх, по широкой, каменной лестнице.
Эмилия Федоровна неслась как разгневанная фурия по бесчисленным ступеням, ее костлявые пальцы впивались в руку Ины крепко, точно клещи. Девочка, своими маленькими ножками едва успевала за широко шагавшей спутницей.
Таким образом достигли они третьего этажа и вступили в длинный коридор, освещенный тремя-четырьмя висячими лампами. По обе стороны коридора находились двери, ведущие в дортуары, то есть спальни воспитанниц. Перед одной из них Эмилия Федоровна остановилась перевести дыхание, и воспользовавшись этим Ина подняла голову и прочла надпись, четко выведенную на доске прибитой к двери.
"Дортуар младшего класса".
терпение девочка, вышла, наконец, из себя и резко проговорила, изо всех сил дернув рукой:
-- Да отпустите же, меня наконец... Я не баран которого тащат насильно!
-- Ты не баран, а глупая, дерзкая девчонка, которую следует примерно наказать! -- задыхаясь от гнева, прошипела госпожа Бранд и широко распахнув дверь, втолкнула в нее Южаночку.
Девочка очутилась на пороге длинной комнаты, слабо освещенной зеленоватым светом ночника. Здесь стояло около сорока кроватей, уставленных четырьмя правильными рядами. На каждой из них лежала спящая фигурка, в белой кофточке, и таком же чепце.
Что это были за фигурки, Южаночка не успела хорошенько разглядеть, так как едва она очутилась в дортуаре, как Эмилия Федоровна схватила ее за плечи, подтащила к смутно белевшейся в полумраке печке и, толкнув девочку лицом в угол, между стеной и печкой, прошептала со злостью:
за тобой, -- и потрясая своим костлявым пальцем над черненькой головкой, Южаночки Эмилия Федоровна, уже окончательно расстроенная и негодующая, вышла из дортуара.