Подарок. -- Первое тщеславие. -- Детский праздник. -- Снова прекрасный принц и Коля Черский.
Прошел месяц. Зеленые ягоды смородины стали красными, как кровь, в нашем саду, и тетя Лиза принялась варить та них варенье на садовой печурке. Няню Грушу отказали и вместо нее за мною ходила добрая, отзывчивая, молоденькая Дуня, родная сестра краснощекой кухарки Маши.
Стоял знойный полдень. Мухи и пчелы с жужжаньем носились над тетиной печуркой, и тетя сама, красная - раскрасная, с потным лоснящимся лицом копошилась у огня. В ожидании обычной порции пенок , я присела неподалеку с моей любимой куклой Уляшей и занялась разглядыванием Божией коровки на соседнем листе лопуха.
Вдруг странный звук за забором поразил мой слух. Чье-то легкое ржание послышалось у крыльца.
Это не был голос Размаха, нашей вороной лошади, ходившей в упряжи, нет,--то было тоненькое ржание совсем молоденького конька.
В уме моем мелькнула смутная догадка. В одну минуту и смородинные пенки, и Божья коровка -- все было забыто. Я несусь, сломя голову, из сада на террасу, откуда выходит парадная дверь на крыльцо. В стеклянные окна террасы я виду... Ах, что я вижу!
Боже мой! Все мое детское сердчишко преисполнено трепетом. Я задыхаюсь от восторга, и лоб мой делается влажным в один миг.
-- Пони! Пони! Какой миленький! Какой хорошенький!-- кричу я не своим голосом и пулей вылетаю на крыльцо.
Перед нашим подъездом стоит прелестная гнедая шведка, запряженная в высокий шарабан. Шерсть у нее отливает червонным золотом, а глаза так и горят и горят. Козел в шарабане нет, а на переднем сидении сидит мое "солнышко", держа в одной руке кнут, в другой вожжи и улыбается мне своей милой, чарующей улыбкой. Нет, положительно нет другого человека, у которого было бы такое лицо, такая улыбка!
-- Ну, что, довольна подарком, Лидюша? -- слышен мне милый, ласковый голос.
-- Как? Это мне подарок? Этот чудный пони мой? И шарабан тоже? О!..
От волнения я ничего не могу говорить и только, сжав кулачишки, подпрыгиваю раз десять на одном месте и тихо визжу.
-- Довольна? -- спрашивает папа, и глаза его сияют.
Потом он спускается на землю из высокого шарабана, и я висну у него на шее.
-- Папа-Алеша! Добрый! Милый! Я тебя ужасно люблю!
В особенно счастливые минуты я называю отца "папа-Алеша".
--Ну-ну, лисичка-сестричка, -- отмахивается он от меня, беги скорее одеваться к тете Лизе. Я беру тебя сейчас в Павловск на танцевальное утро.
Тут уж я не знаю, что делается со мною.
С визгом несусь я в дом, вся красная, радостная, возбужденная.
Тетя Лиза бросила варение и спешит из сада. Дуня бомбой вылетает из кухни. Маша за нею. И все это разом сосредотачивается вокруг меня. Меня причесываю, моют, одевают. Потом, когда я готова, из простенькой Лидюша, в ее холстинковом затрапезном платьице, превращаюсь в нарядную, пышную, всю в белых кружевных воланах и шелковых бантах девочку, она крестит меня и ведет на крыльцо. Там уже ждет меня "солнышко". Он тоже принарядился. Его военный китель блестит серебряными пуговицами и сверкает ослепительной белизной. И волосы он расчесал так красиво и пахнет от него чем-то острым и вкусным вроде сирени.
-- Ты прелесть какой красивый сегодня, папа-Алеша!--с видом знатока, окинув всю фигуру "солнышка", говорю я.
-- Ах , ты, стрекоза! -- смеется папа и подсаживает меня в шарабан.
Вокруг нас собирается толпа ребятишек и, разинув рот , смотрит на меня. Это дети казенных служащих , которые живут в нашем дворе. Мне и приятно видеть их восторг , и отчего-то стыдно. Мне стыдно быть такой великолепной, нарядной девочкой и ехать на "собственном пони", когда у этих малышей рваные сапоги на ногах и грязные рубашонки... Но хорошее побуждение недолго гостить в моей душе. Через секунду я уже чувствую себя владетельной принцессой, а всю эту рваную детвору моими покорными слугами. Сердце мое преисполнено гордости. Я точно вырастаю в собственных глазах и милостиво киваю головой оборванным ребятишкам , хотя никто из них и не думает кланяться мне.
Пони трогается, шарабан за ним , и рваные ребятишки остаются далеко позади...
-- А вот и Воронской со своей малюткой! Что за прелестное дитя! -- слышится за мною чей-то ласковый голос , едва мы появляемся в зале Павловского вокзала, уже полной народа -- взрослыми и детьми.
-- Ничего нет и особенного, -- отвечает другой. --
Разрядили как куклу, поневоле будет мила, -- Взгляните лучше на Лили. Вот это действительно прелестная девочка! Сейчас видно, что она из аристократической семьи,--не унимаете" голос.
Я хочу оглянуться и не успеваю, потому что мы входим в эту минуту с "солнышком " в огромный зал.
что длинноусый человек непременно побьет их своей палочкой. Я хочу выразить это мое опасение отцу, но в ту же самую минуту к нам подбегает , подпрыгивая на ходу, стройненькая , огненно-рыжая девочка в шотландской юбочке, с голыми икрами (чулки едва-едва доходят ей до щиколотки) и вскрикивает радостно, приседая перед моим отцом:
-- Monsieur Воронский! Здравствуйте. Папа прислал меня к вам.
-- А, Лили! Очень рад вас видеть. А вот и моя дочурка. Познакомьтесь с нею, -- ласково отвечает ей мое "солнышко".
Рыжая девочка едва удостаивает меня взглядом. Ей лет 7--8 на вид , но она старается держать себя совсем как взрослая. Это уродливо и смешно.
Мне эта рыжая девочка совсем-совсем не нравится. У нее такое гордое лицо. И шотландская юбочка, и голые икры, все, решительно все мне "солнышко" так ласково разговаривает с нею.
-- А мы и не поздоровались с вами как следует , Лили,--говорит "солнышко", -- можно мне поцеловать вас?
Что? Или я ослышалась?
"Солнышко" хочет поцеловать чужую девочку? Нет! Нет! этого нельзя, нельзя! Или он , "солнышко", не знает , что ему можно ласкать одну его Лидюшу?
И прежде чем он успел приблизиться к рыжей головке, я бросилась к нему с громким криком:
Позади нас кто-то рассмеялся.
-- Хорошенькое воспитание дают ей ее тетушки!-- слышится поблизости язвительная фраза.
-- Сиротка! Что поделаешь!.. Без матери всегда так бывает , -- говорит другой, уже знакомый мне голос.
Живо обернувшись, я вижу сухую старушку с черепаховым лорнетом у глаз.
"солнышко" успевает остановить меня, я быстро вырываю мою руку из его руки, мелкими шажками подбегаю к старушке с лорнетом и, дерзко закинув голову , кричу ей в лицо:
-- Неправда! я не сиротка!.. У меня есть "солнышко", тетя Лиза и тети: Оля, Лина и Гуляша. А у вас их нет...
И мой голос звенит слезами.
Папа очень сконфужен. Он бросается к старушке с лорнетом и извиняется, расшаркиваясь перед нею.
-- Лидюша, Лидюша,--испуганно шепчет он ,--что с тобою?
четливо говорю я так , что ехидная старушка с лорнетом ,наверное, слышит мои слова.
Я еще хотела добавить что-то, но тут предо мною внезапно выросло светлое видение с белокурыми локонами.
-- Прекрасный принц! Здесь! --широко раскрывая свои и без того огромные глаза, удивленно вскрикиваю я.
-- Да, прекрасная принцесса!
И Вова Весманд , он же и мальчик с ослом, с самым забавным видом расшаркивается предо мною и тут же прибавляет:
-- Вова! Вова!--кричит, пробегая мимо нас как раз в это время, рыженькая Лили, -- идем танцевать со мной.
Но уже поздно: мы взялись за руки и кружимся по залу,--я с моим прекрасным принцем. Но -- ах!-- что это был за танец! Вероятно, нечто подобное пляшут дикие вокруг костров! Как ни болтала я ногами, как ни старалась попасть в такт музыка, ничего не выходило. Другие пары кружились, как бабочки, кругом нас в то время, как я и мой кавалер бессмысленно топтались на одном месте, поминутно натыкаясь на другие пары. Наконец , окончательно потеряв терпение, Вова разом остановился посреди залы, тряхнул своими длинными локонами и, топнув ногою, вскричал:
-- Нет! С тобою и шагу сделать нельзя... Лили! Лили!--позвал он пробегавшую мимо девочку,--танцуй, пожалуйста, со мною. Моя дама слишком мала для меня. Лили звонко рассмеялась и бросила на меня торжествующий взгляд.
Я готова была расплакаться от обиды и злости. С тоскою поводила я глазами вокруг себя, ища "солнышко". Но "солнышко" занялся разговором с высоким военным и ему было не до меня. А музыка гремела, и пары кружились, не давая мне возможности пробраться к нему. Каждую минуту я рисковала быть опрокинутой на пол , сбитой с ног , ушибленной, помятой. У меня уже начинала кружиться голова, ноги стали подкашиваться, перед глазами пошли красные круги, как вдруг я почувствовала чьи-то руки на своих плечах!..
Передо мною стоит бледный худенький мальчик , лет восьми, с высоким лбом и редкими как пух волосами. Умные серые глаза мальчика с заботливым вниманием смотрят на меня.
-- Я хочу к моему папе!--тяну я капризно, оттопыривая нижнюю губу.
-- Я провожу тебя к нему, -- говорит мальчик. И, крепко схватившись за руки, мы пробираемся к тому месту, где папа разговариваешь с высоким военным.
-- Вот , Алексей Александрович, ваша дочка,-- говорит мой спутник , подводя меня к папе
"солнышко" и тотчас же снова обращается к высокому военному, очевидно продолжая начатый разговор:
-- Да, да, наши солдатики храбры, как львы... дерутся на смерть... Мне брат писал что "там" очень рады перемирие... Вздохнут немного...
-- А про Скобелева пишет?-- осведомляется военный.
-- Как же! Брат состоит в его отряде...
-- А вы не думаете, что и до вас дойдет очередь? -- спрашивает высокий военный, обращаясь к моему папе --Пожалуй, там недостаток в военных инженерах , и вас тоже призовут... -- говорить военный.
-- Пожалуйста,--тихо шепчет он ,-- не говорите этого при ребенке,--она у меня нервная, знаете, такая...
Но я успела уже расслышать все и догадалась, что речь идет о войне с турками. У нас часто говорят про эту войну. Мой папа--военный инженер и его ужасно интересует все, что происходить там , на войне, или, как он говорил , "в действующей армии".
-- Ну-ну, Лидочка!--говорить высокий военный,--не пугайся! Папу твоего не возьмут на войну к туркам.
-- Я знаю, что не возьмут!--отвечаю я храбро.
-- Да потому, что я не хочу! -- бросаю я гордо и задираю кверху голову.
Все смеются, и папа, и высокий военный, и худенький мальчик , который привел меня к "солнышку".
-- А я так хочу на войну! -- слышится подле нас веселый голос , и я вижу Вову Весманда и рыжую Лили перед нами.
-- Я хочу быть гусаром!--добавляет он весело и вызывающе смотрит на нас своими бойкими, живыми глазками.
И потом , заметив худенького мальчика с умными, серьезными глазами, обращается к нему.
-- И ты тоже хочешь идти на войну и быть гусаром , не правда ли?
-- Ах , нет ,--живо отвечает мальчик. --Там людей убивают и кровь льется. Зачем же?
-- А зачем турки бедных болгар обидели... у них дети! -- заносчиво кричит Вова и сверкает глазенками.
-- Учитель! Учитель! -- в один голос хохочут Лили и Вова,--а сам наверное ничего не знает...
-- Нет , знаю, -- веско и убедительно говорить мальчик.
-- Не спорьте, не спорьте, дети,--останавливает мой отец расходившуюся компанию. --Ну, нам пора. Едем Лидюша,--добавляет он и пожимает руку военного.
-- До свиданья, дядя Воронской. Приходите же к нам! И вот с нею, -- тоном избалованного ребенка говорить Вова, и небрежным кивком головы указывает на меня.
-- Коля, ты с нами. Ведь мы соседи, я тебя подвезу. Хочешь?--предлагает "солнышко" моему новому знакомому -- худенькому мальчику.
-- Благодарствуйте, -- отвечает мальчик и весь вспыхивает от удовольствия.
Еще бы! Кому не приятно прокатиться на таком пони, да еще в таком шарабане.
-- Коля Черский живет со своим дядей в нашем дворе,--говорит мне "солнышко". --Он славный мальчик. Не то, что разбойник Вова и его кузина Лили. Он будет приходить играть с тобою. Хочешь?
До сих пор я никогда не играла с детьми. Тетя Лиза и "солнышко" тщательно оберегали меня от детского общества, боясь, чтобы оно не влияло дурно на мой слабый организм. Коля Черский был первый товарищ , которого давали мне.
Весело вскочила я в шарабан следом за папой. Коля поместился против нас на переднем сиденье, поджав ноги и сложив руки на коленях , как пай-мальчик.
Пони тронулся с места и шарабан покатился по тенистой аллее Павловского парка по направлению к Царскому Селу.