• Приглашаем посетить наш сайт
    Толстой (tolstoy-lit.ru)
  • Записки институтки
    Глава III. Уроки

    Худенький и лысый, он казался строгим благодаря синим очкам, скрывавшим его глаза.

    - Он предобрый, этот monsieur Ротье, - как бы угадывая мои мысли, тихо шепнула Нина и, встав со скамьи, звучно ответила, что было приготовлено на урок. - Зато немец - злюка, - так же тихо прибавила она, сев на место.

    - У нас - новенькая, une nouvelle eleve (новая ученица), - раздался среди полной тишины возглас Бельской.

    - Ah? - спросил, не поняв, учитель.

    - Taisez-vous, Bielsky (молчите, Бельская), - строго остановила ее классная дама.

    - Всюду с носом, - сердито проговорила Нина и передернула худенькими плечиками.

    - Mademoiselle Ренн, - вызвал француз, - voulez-vous repondre votre lecon (отвечайте урок).

    Очень высокая и полная девочка поднялась с последней скамейки и неохотно, вяло пошла на середину класса.

    - Это - Катя Ренн, - поясняла мне моя княжна, - страшная лентяйка, последняя ученица.

    Ренн отвечала басню Лафонтэна, сбиваясь на каждом слове.

    - Tres mal (очень плохо), - коротко бросил француз и поставил Ренн единицу.

    Классная дама укоризненно покачала головою, девочки зашевелились.

    Тою же ленивой походкой Ренн совершенно равнодушно пошла на место.

    - Princesse Djiavaha, allons (княжна Джаваха), - снова раздался голос француза, и он ласково кивнул Нине.

    Нина встала и вышла, как и Ренн, на середину класса. Милый, несколько гортанный голосок звонко и отчетливо прочел ту же самую басню. Щечки Нины разгорелись, черные глаза заблестели, она оживилась и стала ужасно хорошенькая.

    - Merci, mon enfant (благодарю, дитя мое), - еще ласковее произнес старик и кивнул девочке.

    Она повернулась ко мне, - прошла на место и села. На ее оживленном личике играла улыбка, делавшая ее прелестной. Мне казалось в эту минуту, что я давно знаю и люблю Нину.

    Между тем учитель продолжал вызывать по очереди следующих девочек. Предо мной промелькнул почти весь класс. Одни были слабее в знании басни, другие читали хорошо, но Нина прочла лучше всех.

    - Он вам поставил двенадцать? - шепотом обратилась я к княжне.

    Я была знакома с системой баллов из разговоров с Анной Фоминишной и знала, что 12 - лучший балл.

    - Не говори мне "вы". Ведь мы - подруги, - и Нина, покачав укоризненно головкой, прибавила: - Скоро звонок - конец урока, мы тогда с тобой поболтаем.

    "новенькой", вызвал наконец и меня, велев прочесть по книге.

    Я страшно смутилась. Мама, отлично знавшая языки, занималась со мною очень усердно, и я хорошо читала по-французски, но я взволновалась, боясь быть осмеянной этими чужими девочками. Черные глаза Нины молча ободрили меня. Я прочла смущенно и сдержанно, но тем не менее толково. Француз кивнул мне ласково и обратился к Нине шутливо:

    - Prenez garde, petite princesse, vous aurez une rivale (берегитесь, княжна, у вас будет соперница), - и, кивнув мне еще раз, отпустил на место.

    В ту же минуту раздался звонок, и учитель вышел из класса.

    Следующий урок был чистописание. Мне дали тетрадку с прописями, такую же, как и у моей соседки.

    Насколько чинно все сидели за французским уроком, настолько шумно за уроком чистописания. Маленькая, худенькая, сморщенная учительница напрасно кричала и выбивалась из сил. Никто ее не слушал; все делали, что хотели. Классную даму зачем-то вызвали из класса, и девочки окончательно разбушевались.

    - Антонина Вадимовна, - кричала Бельская, обращаясь к учительнице, - я написала "красивый монумент". Что дальше?

    - Сейчас, сейчас, - откликалась та и спешила от скамейки к скамейке.

    Рядом со мною, согнувшись над тетрадкой и забавно прикусив высунутый язычок, княжна Джаваха, склонив головку набок, старательно выводила какие-то каракульки.

    Звонок к обеду прекратил урок. Классная дама поспешно распахнула двери с громким возгласом: "Mettez-vous par paires, mesdames" (становитесь в пары).

    - Нина, можно с тобой? - спросила я княжну, становясь рядом с ней.

    - Я выше тебя, мы не под пару, - заметила Нина, и я увидела, что легкая печаль легла тенью на ее красивое личико. - Впрочем, постой, я попрошу классную даму.

    Очевидно, маленькая княжна была общей любимицей, так как m-lle Арно (так звали наставницу) тотчас же согласилась на ее просьбу.

    Чинно выстроились институтки и сошли попарно в столовую, помещавшуюся в нижнем этаже. Там уже собрались все классы и строились на молитву.

    - Новенькая, новенькая, - раздался сдержанный говор, и все глаза обратились на меня, одетую в "собственное" скромное коричневое платьице, резким пятном выделявшееся среди зеленых камлотовых платьев и белых передников - обычной формы институток.

    Дежурная ученица из институток старших классов прочла молитву перед обедом, и все институтки сели за столы по 10 человек за каждый.

    Мне было не до еды. Около меня сидела с одной стороны та же милая княжна, а с другой - Маня Иванова - веселая, бойкая шатенка с коротко остриженными волосами.

    - Влассовская, ты не будешь есть твой биток? - на весь стол крикнула Бельская. - Нет? Так дай мне.

    - Пожалуйста, возьми, - поторопилась я ответить.

    - Вздор! Ты должна есть и биток, и сладкое тоже, - строго заявила Джаваха, и глаза ее сердито блеснули. - Как тебе не стыдно клянчить, Бельская! - прибавила она.

    Бельская сконфузилась, но ненадолго: через минуту она уже звонким шепотом передавала следующему "столу":

    - Mesdames, кто хочет меняться - биток за сладкое?

    - Ешь, Люда, - тихо проговорила Джаваха, обращаясь ко мне.

    Но я есть не могла.

    - Смотрите на Ренн, mesdames'очки, она хотя и получила единицу, но не огорчена нисколько, - раздался чей-то звонкий голосок в конце стола.

    Я подняла голову и взглянула на середину столовой, где ленивая, вялая Ренн без передника стояла на глазах всего института.

    - Она наказана за единицу, - продолжал тот же голосок.

    Это говорила очень миловидная, голубоглазая девочка, лет восьми на вид.

    - Разве таких маленьких принимают в институт? - спросила я Нину, указывая ей на девочку.

    - Да ведь Крошка совсем не маленькая - ей уже одиннадцать лет, - ответила княжна и прибавила: - Крошка - это ее прозвище, а настоящая фамилия ее - Маркова. Она любимица нашей начальницы, и все "синявки" к ней подлизываются.

    - Кого вы называете "синявками"? - полюбопытствовала я.

    - Классных дам, потому что они все носят синие платья, - тем же тоном продолжала княжна, принимаясь за "бламанже", отдающее стеарином.

    Новый звонок возвестил окончание обеда. Опять та же дежурная старшая прочла молитву, и институтки выстроились парами, чтобы подняться в классы.

    - Ниночка, хочешь смоквы и коржиков? - спросила я шепотом Джаваху, вспомнив о лакомствах, заготовленных мне няней.

    Едва я вспомнила о них, как почувствовала легкое щекотание в горле... Мне захотелось неудержимо разрыдаться. Милые, бесконечно близкие лица выплыли передо мной как в тумане.

    Я упала головой на скамейку и судорожно заплакала.

    Ниночка сразу поняла, о чем я плачу.

    птица в клетке, когда привезли меня сюда с Кавказа. Первые дни мне было ужасно грустно. Я думала, что никогда не привыкну. И ни с кем не могла подружиться. Мне никто здесь не нравился. Бежать хотела... А теперь как дома... Как взгрустнется, песни пою... наши родные кавказские песни... и только. Тогда мне становится сразу как-то веселее, радостнее...

    Гортанный голосок княжны с заметным кавказским произношением приятно ласкал меня; ее рука лежала на моей кудрявой головке - и мои слезы понемногу иссякли.

    Через минут десять мы уже уписывали принесенные снизу сторожем мои лакомства, распаковывали вещи, заботливо уложенные няней. Я показала княжне мою куклу Лушу. Но она даже едва удостоила взглянуть, говоря, что терпеть не может кукол. Я рассказывала ей о Гнедке, Милке, о Гапке и махровых розах, которые вырастил Ивась. О маме, няне и Васе я боялась говорить, они слишком живо рисовались моему воображению: при воспоминании о них слезы набегали мне на глаза, а моя новая подруга не любила слез.

    Нина внимательно слушала меня, прерывая иногда мой рассказ вопросами.

    Незаметно пробежал вечер. В восемь часов звонок на молитву прервал наши беседы.

    "дортуар", как она называлась на институтском языке.