Я проснулась от толчка... Телега остановилась у крылечка небольшой избы, стоявшей посреди огорода... Няня целовалась с какою-то старухой и держала за руку маленького белобрысого мальчугана - моего ровесника.
- Катенька, Катенька, - обернулась она ко мне. - Кузьмич, сними барышню с телеги.
И мой новый знакомый осторожно поставил меня на землю.
- Здравствуй, барышня! - сказала мне старуха и погладила меня по головке своей грубой, мозолистой рукой.
- А вот и мой Ванюшка! - радостно сказала няня, подталкивая ко мне толстого карапузика в красной рубашке.
- Ванюшка, здоровайся с барышней, - приказала она сынишке.
Мальчик смотрел на меня букой.
Я протянула ему руку, но он не двигался. У него была грязная рожица, расквашенный нос и белая, как лен, головенка.
- А где же Василий, Федор и Маша? - спросила няня у своей старухи-матери.
- На поле, родная! Пашут... К полдню вернутся... Ну, пойдем-кась в горницу... Устали, чай?
И старуха повела нас с няней в избу. Я с удивлением рассматривала большую комнату с лавками по стенам, с киотой, полной образов, в углу, со столом и большой печью.
Я никогда не была в избе, и все здесь меня удивляло. Комната была огорожена ситцевой занавеской, а наверху были какие-то странные палки.
Няня сказала мне, что это палати, где спать.
Мне стало очень скучно... Жаль было старой милой квартирки. Здесь все было такое чужое, незнакомое...
Мать мужа няни - совсем седая старуха - показалась мне очень строгой... Она недружелюбно поглядывала на меня и, наконец, спросила:
- А когда же ты, Грунюшка, повезешь барышню к ихним родным?
- Как только придет письмо оттуда, - ответила няня, - мы и тронемся.
В двенадцать часов старуха стала собирать обед, говоря, что скоро вернутся с поля муж моей няни, ее брат Федор с женой Марьей. Я тем временем освободила бедного Мишку из корзинки. Он выпрыгнул, встряхнулся и презабавно стал оглядываться, не узнавая нового места.
- Да ты никак с кошкой еще? - не совсем любезно проговорила нянина свекровь.
- Нельзя было оставить, Катенькин любимчик ведь это! - не спуская с рук своего сынишки, оправдывалась
- Что ж, экую невидаль и к дяденьке потащите? - спросила меня старуха.
Я ничего не ответила. Я начинала ее бояться.
Наконец, к обеду явились муж няни, загорелый мужик с черной бородой, и ее брат Федор с женой.
Все они очень обрадовались ей, громко разговаривали, смеялись, шутили со мной и рассматривали меня, как невиданного зверька.
- Что ты, Катенька, голубушка? - беспокоилась няня, обнимая меня и целуя.
- По маменьке, знать, затосковала, сердешная, - печально улыбнулась Марья, и сразу ее ласка облегчила мое горе.
"Она добрая", - подумала я и крепко прижалась к моей няне.
Около меня сел молчаливый Ванюшка, нянин сынок, и все время не сводил с меня своих любопытных глаз. После обеда, состоявшего из щей и каши, все разошлись на работу. Няня помогла свекрови мыть посуду, и мне дали полотенце перетирать деревянные ложки и ножи.