Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Г"

1. Дикарь. Часть I. Глава VI. Опять провинился.

Входимость: 1. Размер: 11кб.

Часть текста: на крыльцо навстречу этой подвигавшейся к дому истерзанной фигуре, вдруг остановилась, как вкопанная. Яркий румянец, пылавший у неё на щеках до этого момента, неожиданно сменился смертельной бледностью. -- Змея! -- пронзительно и громко на весь двор завизжала испуганная девушка и бросились вон в сторону. Из кухни выбежали кухарка, прачка и судомойка и с перекошенными от страха лицами заголосили на разные голоса: -- Змея! Батюшки светы! Никола Милостивец! Змея! Мать святая Богородица! О, Господи! Господи! Господи! Напрасно Вадим, стараясь успокоить всех четырех обезумевших от страха женщин, кричал во все горло, что змея уже мертва и потому не представляет никакой опасности. Никто не слушал его. Шум, крик и вопли продолжались до тех пор, пока Петр Николаевич, а за ним Никс и Левушка не выбежали на крыльцо. Это случилось как раз в то время, когда Дима, желая доказать полную безвредность змеи, изо всей силы швырнул мертвую гадину на пол к ногам Паши, которая в ответ на это разразилась новым отчаянным визгом. Но этот визг был немедленно заглушен строгим голосом Петра Николаевича: -- Это что еще за новости! Что за дикие шутки? Откуда ты добыл эту падаль, и для чего? Чтобы пугать мертвой гадиной кухарок и горничных? Ты с ума сошел! Шутить так глупо, да еще в такое время, когда твоя сестра борется со смертью, когда каждый шум, каждое громко произнесенное слово может ухудшить её положение... Тут Всеволодский шагнул к Диме, глядевшему на него взглядом ­­­затравленного зверька и не попытавшемуся даже оправдаться во всем случившемся. Дима молчал. Молчал и тогда, когда Петр Николаевич схватил его за плечо и, с силой тряхнув, потащил на крыльцо, а оттуда в сени. Как во сне промелькнули перед Димой испуганные лица братьев,...

2. Золотая рота. Глава пятая

Входимость: 1. Размер: 43кб.

Часть текста: его к такой огромной и смелой любви. Казанская прошла, как сон, и только на седьмой день ее после окончания работ он зашел в "роту". Но старшины не было там. - Где он? - спросил Марк Черняка, встретившегося ему у порога. - Почем я знаю? - грубо оборвал тот. - Подожди, придет, не съели его волки, твоего старшину. Марк удивился. Никто не смел до сих пор непочтительно отзываться о Казанском. Дисциплина по отношению к ротному старшине была доведена в "роте" до тонкости. И подумав, что Черняк пьян, он пошел к наре Казанского, лег на нее и скоро уснул, устав, как вол, за свой рабочий день у машины. Спал он долго и тяжело, ничего не чувствуя, ничего не слыша, глухим, пустым сном без грез и видений. А когда проснулся, то не понял, проснулся ли он или сон продолжается, или начался кошмар какой-то, тяжелый и давящий, и гнетущий. В "роте" галдели. "Рота" была не на местах, как бывало перед сном, а толпилась одной сплошной серой кучей посередине казармы. И что более всего удивило Марка - это присутствие женщин....

3. Вечера княжны Джавахи. Шестое сказание старой Барбалэ. Глупый Дев

Входимость: 1. Размер: 21кб.

Часть текста: с ног обычные сапоги со шпорами? Почему бледно, как известь, смуглое лицо Георгия Джаваха? И почему по изрытым морщинами щекам Барбалэ катятся слезы, а у Абрека, и у старого Михако беспокойно поблескивают под нахмуренными бровями встревоженные глаза? Не мелькнет, как бывало, ни в тенистом саду, ни в старом доме красивое личико княжны-джан, не слышно райской птички ни на кровле, устланной коврами, ни в чинаровой аллее, ни в дальней беседке, увитой азалиями и ветвями диких роз. И сиротливо ржет в стойле одинокий Шалый. Где его хозяйка? Почему не мчится в горы с ним Нина-джан? Княжна Нина лежит, багровая от жара, уже четвертый день в своей горнице. Старый доктор, друг князя, добрый старик с темными глазами, спрятанными за стеклами очков, дважды в день приезжает навещать больную, -- берет горячую маленькую ручку, щупает пульс, считает секунды на круглых, как луковица, старинных часах... Он смотрит на часы, а на него с надеждой и тревогой во взоре глядят, в свою очередь, князь Георгий, Михако, старая Барбалэ. -- Плохо дочурке моей? -- шепчет в отчаянии князь, встревоженный до полусмерти. -- Надеяться надо. Бог на небе, молитва на земле, -- отрывисто бросает врач. Голос старика дрожит, глаза неспокойно, с тревогою впиваются в больную. Жаль ему Нину. Знал он ее с младенческих лет. И мать её, красавицу-лезгинку из аула Безстуди, знал и лечил когда-то. Ужели за матерью отдавать смерти и дочь, это дитя с черными локонами, похожими на ночи востока, с глазами -- звездочками Горийских небес?! Смотрит с печалью старик на разметавшееся перед ним багровое личико, на хрипло клокочущую от дыхания грудку. В горле Нины-джан вся её болезнь, -- огромный нарыв, закрывший гортань, мешающий проникать воздуху, грозящий задушить больную. -- Как случилось это? Как? -- спрашивает старик-доктор. Печальным голосом поясняет князь несложную повесть: Было знойно до удушья. Блекли рдяные розы на кустах. Весь Гори прятался в домах, спасаясь от зноя -- в ту пору. А она, княжна, носилась и...

4. Ради семьи. Глава XII

Входимость: 1. Размер: 19кб.

Часть текста: - Нет! Нет! Ни за что не пойду! Пустите! - с отчаянием вырвалось у нее. Подошедшая к ней вместе с Катей Ева Ларская взяла за руку Шуру и, крепко держа в руке эти холодные, как лед, пальцы, заговорила: - Ступай без разговоров. Ия Аркадьевна беспокоится и волнуется, не зная, что с тобою. Кстати, ты одна была с Зюнгейкой и сможешь рассказать, значит, как это случилось, что она упала в пруд... - Ни за что не пойду! Хоть убейте меня, не пойду! Оставьте меня, оставьте! - И Шура снова забилась и исступленно зарыдала, не желая слушать никаких уговоров, ни утешений. Вдруг она стихла... подняла голову и прислушалась... - Шура! Шурочка! Почему вы не хотите прийти ко мне! - отдаленно и глухо звучал хорошо знакомый Шуре голос. Синие глаза девочки поднялись кверху, и сквозь застилавший их туман слез Шура Августова увидела Ию. Молодая девушка стояла у открытого окна дортуара, закутанная шалью поверх легкого ночного пеньюара, с распущенными по плечам белокурыми волосами, не успевшими еще хорошенько обсохнуть, и протягивала ей издали руки. Несмотря на дальность расстояния, своими дальнозоркими глазами Шура успела различить и ласковую улыбку Ии на ее бледном, осунувшемся от всех пережитых волнений лице, и самое выражение этого лица, исполненного прощения. Сердце девочки внезапно сжалось, потом забилось сильно-сильно, как пойманная в клетку птичка. Светлое видение в окне затопило ее душу жалостью, острой мучительной жалостью до боли, до слез... Эта бледная девушка с белокурыми волосами, так великодушно простившая, по-видимому, ей, Шуре, все ее злые выходки по отношению к себе, показалась сейчас Августовой каким-то высшим, неземным существом. И маленькое взбалмошное, но далеко не злое сердце дрогнуло, раскрылось навстречу Ие... - Ия Аркадьевна, милая, сватая, простите! Ради бога простите меня! - вырвалось из самых...

5. Золотая рота. Глава четвертая

Входимость: 1. Размер: 58кб.

Часть текста: И это счастье, подаренное ей судьбой, счастье молодости, красоты и обаяния, давало ей известный ореол в глазах других, и в том числе Марка. Он думал о ней постоянно, ясно, как ребенок, отдавая ей всю свою чистую любовь до конца. Однажды, придя в камеру, он не застал ненавистной фигуры Михайлы у железного барабана, на обычном месте и, чрезвычайно удивленный, спросил: - А Хромой? Болен, что ли? Новый машинист, пронырливый малый с лукавыми заплывшими глазками, отвечал с усмешкой: - Нет. Просто ушел. - Как ушел? - и Марк почувствовал легкое разочарование оттого, что не увидит Хромого. Он свыкся со своим ощущением завистливой ненависти к нему, и оно как будто придавало некоторую остроту его мирно текущему трудовому дню в камере. Близость к Хромому напоминала ему о Лизе и создавала некоторую отдаленную связь с ней. Новый машинист, видя его замешательство, пояснил: - Ушел на завод Иегелей. У них нелады вышли с дочкой надсмотрщика. Накрыл он ее, что ли. В саду с молодым барином, говорят, накрыл. А Марку разом показалось, что камера сушильни стала вдруг слишком маленькой и узкой и что верхний ролик в середине как будто задерживает движение полосы. Он потер себе глаза, точно проснувшись, и хлебнул всею грудью воздуха. Но атмосфера камеры, сгущенная, тяжелая и удушливая, как в склепе, не могла освежить его дыхания. Он опять потер себе глаза и вдруг ясно и отчетливо вспомнил всю сцену на мосту, происшедшую между Глебом и Лизой несколько недель тому назад. Марк не знал, что такое страдание в узком смысле слова. Когда его оскорбляли и били, он приходил в ярость, бесился и дичал, как зверь. И это могло быть вдвое легче того, что он испытывал сейчас. То, что он почувствовал, было невыносимо и приближало к смерти, как ему показалось в тот миг. Эта боль его показалась смертельной, и он едва удержался, чтобы не завыть, как зверь. Но он не завыл и не умер, потому...