Поиск по творчеству и критике
Cлово "INSEPARABLE"
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Часть текста: толпы подданных: так величаво ее лицо, ее седая голова, так стройна и представительна ее прекрасная фигура. Около нее почтительно теснятся учителя, инспектор, почетные опекуны. Только нет главного, барона Гольдера, -- и при мысли об его отсутствии тревожно замирают сердечки выпускных, После заутрени идут разговляться. Посреди столовой накрыт длинный большой стол. Испокон веков в эту ночь в институтской столовой разговляются начальство, учителя и классные дамы. Эта столовая нынче наполовину пуста. Почти весь институт разъехался на пасхальные каникулы. Остались только старшие выпускные, да кое-кто из младших иногородних. За столами выпускных царит необычайное оживление. Едят кислую институтскую казенную пасху, переваренные, как камни тяжелые, крутые не в меру яйца, пересоленную ветчину и мечтают вслух о той минуте, когда можно будет подняться наверх в дортуар и разговеться "собственными", присланными из дому, яствами. -- Христос Воскресе, mademoiselles! С праздником! -- и к столу подходит всеобщий любимец инспектор. -- Устали, верно? Еще бы! А поете вы прекрасно. M-lle Алферова, вот обещанный подарок для вас. И тут Александр Александрович протягивает вспыхнувшей до ушей девушке крохотный брелок, до последней мелочи изображающий электрическую машину. -- Merci! Merci! (Спасибо! Спасибо!) -- шепчет, приседая, в конец растерявшаяся Зина. Инспектор отходит с довольным лицом. Так приятно осчастливить кого-нибудь из этих милых девочек, а тем более Алферову, которая своими неусыпными заботами о физическом кабинете вполне заслужила его маленький подарок. -- Счастливица! Счастливица! От самого Александра Александровича получила "память" -- шепчут с завистью подруги. -- Mesdam'очки, смотрите, какое оживление царит за учительским столом. Даже Цербер развеселился. Действительно, даже мрачный, всегда угрюмый учитель истории разошелся вовсю и был против своего обыкновения весел, остроумен и...
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Часть текста: они, эти юные девушки, сейчас еще усердно углубляющиеся в историю литературы, катехизис, физику, отечествоведение, геометрию, историю и прочее и прочее, выпорхнут на свободу. И все-таки некоторые "синявки", классные дамы, не хотят считаться со "взрослыми" барышнями, и продолжают считать их за детей. Так поступает, по крайней мере, "Скифка", или Августа Христиановна Брунс, немецкая дама. Лет пятнадцать тому назад приехала она из далекой своей Саксонии в богатую Россию, приехала уже девицей в летах, отчаявшейся выйти замуж, приехала единственно ради заработка и в надежде добиться спокойного угла под старость. Детей она никогда не любила, почти никогда не видела их вблизи, но зато, как "Отче наш", твердо запомнила те несложные требования, которые предъявлял институт к своим классным дамам-педагогичкам: следить за девочками денно и нощно, всячески подавлять в них проявления воли, сделать из них вполне благовоспитанных барышень, покорных и безответных, как стадо овец, -- а для этого муштровать, муштровать и муштровать их с утра до ночи и с ночи до утра, если это возможно. -- Балкашина! -- неожиданно вскрикивает и стучит по кафедре ключом от своей комнаты, с которым она не расстается, пока дежурит в классе. -- Балкашина, ты, кажется, читаешь, вместо приготовления уроков?Was liest du da? Komm her! (Что ты читаешь? Подойди сюда) . С ближайшей скамейки поднимается девушка лет семнадцати, миниатюрная, худенькая, с прозрачно-бледным лицом. Подруги называют ее "Валерьянкой" отчасти потому, что настоящее ее имя Валерия, отчасти потому, что у Вали есть несчастная слабость беспрестанно лечить себя и других. Балкашина, воистину, помешана на леченье. Она уничтожает неимоверное количество валерьяновых, ландышевых и...
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: кузенами и просто знакомыми. И вдруг все - и елка, и бал, и все праздничные радости рассеялись как дым по ветру... Беда словно караулила бедных девочек, чтобы нагрянуть неожиданно, врасплох, в самое чувствительное для них время: в институте появились случаи заболевания скарлатиной. Первою захворала Мушка. Еще утром она смеялась, шалила, а вечером ее, всю горячую, с лихорадочно блестящими глазами увели в лазарет, и мы узнали от лазаретной Даши, пришедшей за ее вещами в дортуар, что бедненькая Мушка заболела скарлатиной. Нас охватила паника... Скарлатина - перед праздниками! Скарлатина - перед святками, сулившими нам столько радостей! Что могло быть хуже? Шутки замолкли, разговоры также. Я заснула с невеселым чувством на душе. Ожидание ли предстоящих теперь скучных праздников угнетало меня или что другое, но сердце мое щемило тоской. Я проснулась наутро с больной головой, во рту пересохло, - мне казалось, что я сама заболеваю. - Это от воображения, - авторитетно заявила на мою жалобу о недомогании Кира Дергунова, - это, душка, иногда бывает болезнь воображения. У самой Киры ее цыганские глаза как-то неестественно поблескивали сегодня, да смуглые щеки пылали ярким румянцем. Прошли еще сутки, и я была разбужена испуганным криком проснувшейся раньше меня Краснушки: - Люда! Люда! Что с тобою? Я положительно не знала, что со мною, но все мое тело горело как в огне, и дыхание с трудом вылетало из груди. Тогда, не говоря ни слова, Краснушка схватила ручное зеркальце и близко поднесла его к моему лицу. Все мои щеки, шея и грудь - все было сплошь покрыто зловещей красной сыпью. Сомнений не оставалось: у меня была скарлатина. - Это она! - произнесла я уныло и...