Чарская Лидия: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "MESDAMES". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 17. Размер: 28кб.

Часть текста: вздохов"? Княжна и Мара ждут вас там наверное -- Ах, до княжны ли нынче, Шарадзе, -- засмеялась Ника, вспыхивая и краснея до ушей. -- Ну, вот еще, а я, как нарочно, новую загадку вспомнила... Хотела Маре нести... Теперь не придется, -- вздыхает армянка. -- Хорошо, нам загадаешь, -- снисходительно разрешила Ника и, немного повысив голос, бросила обращаясь ко всем остальным. -- Medames! Приготовьтесь: Шарадзе новую шараду сейчас задаст. Мгновенно все становятся около постели Ники, на краю которой торжественно устраивается Тамара, заранее смакующая прелесть своей шарады. Пылающими глазами она обводит сомкнувшихся вокруг нее круг одноклассниц. -- Что это, душа моя, скажи: менее восьми, больше шести, ходит туда, сюда... Очень прилично... В слове "прилычно" Тамара произносит "и", как "ы", как всегда, когда немного волнуется. Кто-то фыркает. -- Medames, наша Шарадзе, душа моя, в математику пустилась. Так цифрами и сеет! -- хохочет Ника. -- А ты не смейся, а скажи! Смеяться каждый может, а решить не каждый может, -- с апломбом говорит армянка. -- Глупость какая-то, -- решает Золотая рыбка и смеется своим стеклянным смешком. -- Сама-то ты глупость. И твой аквариум глупость, -- неожиданно вспыхивает Тамара. -- А это, что задала я вам, не глупость, а...? Не угадываете? Так вот вам -- трамвай. -- Как трамвай? Почему трамвай -- звучат удивленные возгласы. -- Ну да, трамвай N 7, душа моя. Ведь по-русски говорила: поменьше восьми, побольше шести, ходит туда-сюда. Очень прилично. Трамвай N 7 и есть. -- Ха! Ха! Ха! Все хохочут неудержимо, все, кроме Камилавки, которая считает и смех ересью, грехом. -- Medames, тише. "Скифка" из конуры своей выползет сейчас. Действительно, легкая на помине Августа Христиановна стоит на пороге своей...

Входимость: 12. Размер: 15кб.

Часть текста: каникулы дома. А теперь уже незаметно подкралось четвертое января -- канун крещенского сочельника. -- Mesdames , знаете какой сегодня день? -- едва успев открыть глаза, крикнула на весь дортуар Шарадзе четвертого утром. -- Тише, дай спать, Тамара! Что за безобразие будить народ до петухов! -- послышался недовольный голос Козельской. -- Ну, милочка, для тебя особенные петухи должны петь -- послеобеденные. Ты никогда не выспишься... -- засмеялся кто-то. -- А день-то сегодня все-таки особенный, mesdam'очки. Придет нынче наша донна Севилья и принесет все, что нужно для нашей Тайночки: и белье, и шубку, и сапожки. -- И книжку сберегательной кассы принесет, на которую мы положили вырученные от концерта деньги для нашей общей дочки, для дорогой Таиточки. С тех пор, как "донна Севилья" в своей записке о болезни Глаши применила таинственные буквы "Т-а и-та", за ней и все в своих записках, следуя ее примеру, вместо "Глаша" или "Тайна" стали писать "Т-а и-та", а в разговоре между собой называли Таитой же и Глашу, что должно было означать Тайна института. Особенно нравилось это имя донне Севилье. -- В нем есть что-то испанское, -- часто повторяла она. -- Алеко, только ты не потеряй книжку. Береги, как зеницу ока. Не даром же мы тебя выбрали в казначеи, -- послышался чей-то звонкий молодой голос. -- Что такое? Кто мое имя произносит всуе! И всклокоченная кудрявая голова черненького Алеко с сожалением отрывается от подушки. -- Mesdames , смотрите, солнышко! -- произносит Наташа Браун и, откинув тяжелую штору, с восторгом смотрит на бледное северное январское солнце, робко заглядывающее в окно, и декламирует звонким голосом: По лазури неба тучки золотые На заре держали к морю дальний путь, Плыли, зацепили за хребты седые... -- Довольно, Наташа, довольно. Лучше будем думать, как бы вечер провести поинтереснее, --...

Входимость: 8. Размер: 12кб.

Часть текста: - Такое бессердечие! - И жестокость! - Я же говорила вам, что она - змея! - И изверг! - Фурия! - Просто ведьма с Лысой горы! - Опомнитесь, что вы! Ведьма с этими белокурыми волосами и точеным личиком! - Профессорша, не философствуй. Вспомни "Майскую ночь" Гоголя, его ведьму-мачеху. Разве обязательно, чтобы ведьма была уродка? - Перестаньте болтать ерунду... Понять ничего нельзя. Дайте же по крайней мере договорить Шуре. Августова, рассказывай все, что слышала, по порядку. Ну!.. Голос Евы Ларской звучит по обыкновению властными нотками. Но то, что возмущает в ней в иное время ее одноклассниц, теперь проходит незамеченным ими. Сейчас не до "тона". Открытие, сделанное сейчас этой всеведущей и вездесущей Шурой, настолько захватило девочек, что все остальные вопросы отодвигаются далеко назад. Шура Августова внезапно делается центром внимания целого отделения. Ее берут по руки и ведут на кафедру. Перед нею расступаются, дают дорогу. Она сама взволнована больше остальных. Ее синие глаза горят. Вся она дрожит от волнения. - Да, да, mesdames, - звенит ее трепещущий голос. - Да, да! Они и сейчас еще там. До сих пор совещаются. Досадно, что я не могла дослушать всего до конца. Но то, что слышала, - это правда. Я вам сказала наспех, теперь расскажу подробно: я шла в перевязочную, уколола пером нечаянно палец. Вхожу в коридор. Вижу стоит "сама" и идол этот бесчувственный. "Сама" слушает, идолище говорит: "Не могу, - говорит, - никакие нервы не вынесут. Нельзя так мучить детей. Они и так слишком впечатлительны. А тут эти слезы. Эти бессонные ночи. Тут никакое железное здоровье не выдержит. Если она решила уехать, то пусть сделает это, не откладывая в долгий ящик, не мучая понапрасну девочек долгими проводами. - И потом (это опять она, идолище наше, говорит): - Я нахожу вредным продолжительное присутствие больной в одной комнате со здоровыми детьми, а особенно...

Входимость: 7. Размер: 26кб.

Часть текста: лазаретная девушка Даша, случайно встретившая Ольгу Галкину в коридоре, и вручила ее Нике Баян. Был вечер. Воспитанницы готовили уроки к следующему дню. -- Mesdames, -- встревоженная полученным известием, крикнула, вбегая на кафедру, Ника, -- mesdames, нужно кому-нибудь идти в сторожку. Т-а и-та больна. Вот записка. -- Т-а и-та? Кто это такой? -- спросила Балкашина. -- Неужели не догадываетесь, -- сердито ответила Ника. -- А! Т-а, это -- Тайна, а и-та -- это института! -- хлопая в ладоши воскликнула Шарадзе, довольная своей находчивостью. -- Значит, это наша Тайна больна? -- Да, да, да! И Севилья из предосторожности написала "Т-а и-та", чтобы никто не догадался... Тайна больна, -- продолжала Ника. -- Надо ее сейчас навестить... Мы пойдем к ней на этот раз только двое: я и Валя Балкашина. Она кое-что смыслит в лечении. Так будет безопаснее. Да и двое мы не потревожим малютку. Ах, подумать страшно, чем и как она больна. Пойдем скорее к ней, Валя! Худенькая девушка бессильно кивает головой, потом, приподняв крышку пюпитра, долго копошится у себя в ящике. Слышится звон склянок... Бульканье капель, какой-то шорох... -- Ну что, Валерьяночка, идем? -- Конечно, Ника, конечно... -- Только возвращайтесь скорее, mesdames. Не мучайте, -- слышатся вокруг них взволнованные голоса остальных воспитанниц. -- А то мы тут, Бог знает что будем думать о болезни Тайны. Мучиться, волноваться. -- Да поцелуйте ее от тети! -- От дедушки! -- От мамы! -- От тети! -- И от меня! -- И от меня! -- Ото всех, ото всех поцелуем, не беспокойтесь, -- спешат Ника и Валя заверить в один голос подруг. -- От меня увольте, пожалуйста, не надо, -- брезгливо тянет Лулу Савикова. -- Ах, пожалуйста, не трудись. Очень нужны Тайночке твои препротивные ...

Входимость: 7. Размер: 12кб.

Часть текста: в саду институтки. Расстилали казенные пледы на молодой бледной травке под деревьями, уже опушенными редкой зеленью, уже предчувствовавшими скорую радость весеннего расцвета. Кое-где вскрывались уже набухшие почки и носились над ними первые мотыльки. Звонко заливалась иволга, и ее звонкое пение, доносившееся из последней аллеи, тревожило молодые, чуткие, столь восприимчивые ко всему прекрасному, сердца. Чудный апрельский вечер. В воздухе носится чарующий нежный аромат весны. В полуразвалившейся беседке в последней аллее, где постоянно царит такой славный зеленоватый полумрак, идет усиленная подготовка к экзамену истории. Мрачный историк не знает пощады, и на его экзамене следует знать предмет на зубок. Это не то, что батюшка, которому Золотая рыбка умудрилась сказать на выпускном экзамене Закона Божие, что Иоанн Златоуст жил за два века до Рождества Христова. В просторной беседке собралось с книгами в руках несколько человек. Стоят, сбившись в кучку и затаив дыхание, следят, как какая-то серенькая пичужка домовито хлопочет, таская в клюве былинки, травки и соломинки для своего будущего гнезда. -- Mesdam'очки, смотрите, смотрите! -- и умиленная Шарадзе с оживленным лицом указывает куда-то вдаль. Там носится с легким писком вторая пичужка. -- Это -- муж и жена, -- решает армянка, -- и через месяц в их гнездышке будут прелестные маленькие птенчики. -- Трогательная идиллия, -- смеется Баян. -- Ну, уж ты молчи лучше! -- вспыхивает Шарадзе. -- Ужасно заважничала с тех пор, как метишь в belle-soeur'ки ( belle - soeur - невестка ) к классной даме. Теперь наступает очередь вспыхнуть Нике. Ах зачем она рассказала всем об этой светлой странице ее жизни, о первой любви ее к брату Зои Львовны, к этому...

Входимость: 6. Размер: 25кб.

Часть текста: черными глазами, особенно ярко горевшими на худом с выступавшими скулами лице, улыбнулась Ие ласковой, немного искательной улыбкой. И усиленный неестественный блеск глаз, и чрезвычайная худоба и бледность Магдалины Осиповны Вершининой подчеркивали присутствие разрушительной и беспощадной болезни в этом молодом организме. А частый удушливый кашель, разрывавший каждые десять минут впалую грудь девушки, еще более подтверждал наличность злейшего недуга. У Ии, приехавшей в частный пансион госпожи Кубанской час тому назад прямо с вокзала железной дороги, сердце разрывалось от жалости при виде этой крайне симпатичной наставницы, обреченной на раннюю гибель. Красивое печальное лицо чахоточной, глубокие, запавшие добрые глаза, бледная, как будто извиняющаяся улыбка и две тяжелые черные косы, спущенные просто как у подростка вдоль спины, - все это сразу привлекало к ней, невольно будило симпатию, а главное - глубокое сочувствие и жалость. Должно быть, Магдалина Осиповна прочла выражение этого...

Входимость: 6. Размер: 17кб.

Часть текста: и смеха, сейчас отражают неожиданное волнение, тревогу. Она бросается к Алферовой, трясет ее за руку и довольно громко кричит, сама не замечая своего крика: -- Где рыдает? Кто? Ты видела? На лестнице? Где? -- Дорогая моя, в "чертовом гроте"... -- может только беспомощно простонать ей в ответ Зина. Ника Баян, выслушав этот ответ, быстро поворачивается к подругам. -- Хризантема, собери сухари, когда они будут готовы, -- говорит она тоном, не допускающим возражений. -- А ты, Золотая рыбка, беги в класс и займи чем-нибудь Скифку, чтобы она не заметила нашего отсутствия. Все остальные, за мной! Никому и в голову не приходит обижаться сейчас на повелительный тон Ники, и беспорядочной толпой девушки спешат из "клуба" на черную лестницу. Здесь, на третьем этаже верхняя, самая последняя чердачная площадка, прозванная институтками "чертовым гротом", тонет во мраке. Несколько ступенек ведут от нее на чердак, к его наглухо запертой двери. Это место недаром носит название "чертова грота". Отсюда, если верить давнишней институтской легенде, бросилась вниз с высоты третьего этажа в пролет лестницы одна из воспитанниц старшего класса, внезапно захворавшая душевным расстройством, и призрак ее в лунные ночи будто появлялся в окне "чертова грота" и пугал трусливых институток. Не без...

Входимость: 5. Размер: 69кб.

Часть текста: предметы в рот, девицы, брать не полагается... А так все хорошо... Все хорошо... И даже отлично! Гроза лентяек и долбежек одновременно, Николай Петрович Стурло требовал сознательного и честного отношения к своему предмету, который он любил всей душой. - Задалбливанием и зубрежкой вы меня не надуете, - говорил он часто самым лучшим ученицам класса, - вы мне выводы-с подавай-те-с... Причину и следствие того-с или другого-с факта... Чтобы я знал, что у вас в голове мозги-с, а не труха-с сенная... Он был нервен, зол, взыскателен, но справедлив, и хотя его боялись, но любили почти все его многочисленные ученицы. Сегодня, на последнем уроке Стурло, все сидели как на иголках. "Скажет или не скажет прощальную речь?" - мелькало в каждой юной головке. Обожательница Стурло - Малявка - приготовила своему кумиру мелок в великолепном наряде из тюлевой бумаги с ослепительно розовым бантом из атласных лент. Мелок в виде кукольной балерины лежал на самом видном месте у чернильницы. Когда Стурло понадобилось написать программу по хронологии, он схватил мелок, подошел к доске и тотчас же, брезгливо гримасничая, отшвырнул от себя нарядную "штучку". - Черт знает, что такое!.. Писать нельзя!.. Дайте мне что-либо попроще, девицы, - морщась, бормотал он, в то время как багровая от смущения Малявка делала над собой самые страшные усилия, чтобы не расплакаться навзрыд от обиды. Но Стурло было не до обиженной девочки. Сорвав всякие украшения с мелка, он схватил его своими нервными пальцами, облоснил немного о край доски и быстро стал писать программу. "Не будет речи... - разочарованно вздыхали девочки, - речи не будет... Вот вам и историк!.. Вот вам и "Рыжебородый Тор"!.." Но на этот раз они ошиблись. За пять минут до звонка Стурло дописал...

Входимость: 5. Размер: 28кб.

Часть текста: с родины и должен скрываться здесь... в России... Его ищут всюду... чтобы посадить в тюрьму, может быть казнить, а он с дочерью скрылись в этом сером доме и... - Ты, душка, совсем глупая, - неожиданно прервала Краснушка пылкую фантазию Мили, - времена казней, революции и прочего давно прошли!.. Хорошо же ты знаешь историю Франции, если в нынешнее время находишь в ней революцию и эмигрантов... - Ах, оставь, пожалуйста, Запольская, - взбеленилась Миля, - не мешай мне фантазировать, как я не мешаю тебе писать твои глупые стихи! - Глупые стихи! Глупые стихи! - так и вспыхнула Краснушка, мгновенно дурнея от выражения гнева на ее оригинально-красивом личике. - Mesdam'очки, разве мои стихи так дурны, как говорит Корбина? Будьте судьями, душки! - Перестань, Маруся! - остановила я мою расходившуюся подругу. - Ну, пусть Миля восторгается своей принцессой и несет всякую чушь, какое тебе дело до этого? - И то правда, Галочка, - разом успокаиваясь, произнесла Краснушка. - Пусть Милка паясничает и юродствует, сколько ей угодно... Только ты, Люда, обещай мне, что...

Входимость: 5. Размер: 10кб.

Часть текста: А кругом сверкала, сияла и радовалась белая сказка, сказка холодной, ледяной царевны, сказка красавицы зимы, только что разыгравшейся в эту пору. Как зачарованная стояла среди сада Южаночка, восторженными глазами впиваясь в незнакомую ей еще декабрьскую картину. -- Какая прелесть! Какая прелесть! -- шептала она. Действительно, -- прелесть, действительно -- красота! Ей, выросшей на далеком, знойном юге, ей баюкаемой в детстве шепотом морского прибоя, ей не приходилось еще видеть этой белой, чистой, сверкающей и победной власти русской чаровницы зимы. И она жадно вглядывалась в чудесную картину, удивленно хлопая черными ресницами и глотала студеный воздух и белую пыль, и ясным взором охватывая всю эту непривычную ей красоту завороженную волшебником-морозом. Бац! Что-то влажное, мокрое и мягкое ударило ее в открытый от изумления ротик, и в тот же миг звонкий веселый смех послышался за ней. -- Ха, ха, ха, ха! Аршин проглотила! Стоит как вкопанная и зевает по сторонам. Берегись! И новый комок пушистого ласкового снега залепляет восторженно-удивленное Инино лицо. -- Гаврик! Ты! Погоди ж ты у меня, разбойница! Еще миг и подобрав тяжелую безобразную "клоку" ( клока или салоп -- верхняя женская одежда, широкая длинная накидка с прорезами для рук или с небольшими рукавами, часто на подкладке, вате или меху ) Южаночка летит как стрела, пущенная из лука, в погоню за шалуньей. Гаврик мчится не тише. Трудно догнать! Даня та уже давно отстала... Она не может бегать слишком скоро, у нее отдышка. -- Гаврик! Гаврик! Стой! В минуту поймана Гаврик и, она и Южаночка с визгом и хохотом валятся в...

Поиск по творчеству и критикеCлово "MESDAMES"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "MESDAMES"